Пожурив себя за легкомысленность, я поставил пароль. У меня даже мысли не возникло, что Лена может без разрешения прочитать то, что ей не предназначается. Но всё-таки появилось нехорошее чувство.

Ладно. Я ведь не делаю ничего дурного.

На фитнес я ушёл один. Вернулся поздно. С дороги позвонил тебе. Мы хорошо поговорили, и дома я сразу же сел записывать для тебя на новенький плейер песни советских ВИА, которые звучали в пору нашей юности.

Где-то в двенадцатом часу ночи ко мне в кабинет заглянула Лена. В белой короткой ночнушке, лицо серьёзное и расстроенное.

– Ты не мог бы перебраться спать в кабинет? – спросила она, глядя куда-то в сторону.

– Почему?

– Ты сам знаешь почему.

Я насторожился.

– Не знаю. Зайди. Давай поговорим…

Лена прошла в кабинет и села на диван.

– Что случилось?

– Ты нашёл свою первую любовь. Ты давно её искал. Теперь, я думаю, ты должен изменить свою жизнь и совершить мужской поступок…

– Какой поступок?

– Уйти к ней. Взять на себя заботу о ней. Ты ведь и сам этого хочешь?

Так вот в чём дело…

– Ты понимаешь, что твои сообщения к ней – это провокация? – уверенно сказала Лена, расценив заминку с моей стороны как признание вины.

– Почему провокация?

– Ты пишешь ей такие слова… Ты понимаешь, что можешь разбить ей жизнь?

Сомнений больше не было: Лена прочитала мои эсэмэски.

Лена нервно помолчала, а потом воскликнула:

– Неужели она стала тебе нужнее, чем я? Это ведь просто первая любовь. Это было и прошло. Давным-давно. Ты себе всё выдумал, а теперь мучаешь меня и себя. Да и Тоню тоже.

– Что тебе не нравится? – спросил я, всё ещё не придя в себя.

– Что не нравится? – переспросила Лена с угрожающим недоумением. – А что мне здесь должно нравиться? Тебе было бы приятно узнать, что я влюбилась в своего бывшего одноклассника и тайком переписываюсь с ним?

– Но этого нет.

– А ты представь.

– Я не хочу думать о том, чего нет.

Маленькая заминка, и Лена снова пошла на приступ.

– Я позвоню твоей Иванченко и скажу, что жена всё знает, и чтобы она отстала от тебя.

Нет, не действует… Лена попыталась сменить тактику.

– Ты представляешь, что произойдёт, если её муж прочитает твои эсэмэски? Ты что, хочешь разрушить их семью? Ты вообще видел, как она сейчас выглядит?

Да, я видел в «Одноклассниках» твою фотографию с сыном на даче у родителей. Ты заметно повзрослела. Но всё такая же красивая. Та самая Тоня, которую я любил. Я видел и другие твои фотографии. На них ты не так хорошо выглядишь, и я уже понимал – почему. Но для меня это не важно. Я ведь помню, какой ты была. И я не хочу разбивать твою семью. Я хочу любить тебя. Просто любить. Хочу заботиться о тебе, поддерживать тебя, разговаривать с тобой. Разве это предосудительно? Как это объяснить? Да ещё своей жене…

А Лена всё говорила и говорила, подстёгиваемая моим молчанием.

Я почувствовал себя мальчишкой, которого мама уличила в неблаговидном поступке и теперь проводит с ним воспитательную беседу. Но меня не просто воспитывали. Ко мне забрались в голову и там порылись, будто в кармане пиджака. Достали то, что я так бережно хранил втайне от посторонних глаз и продемонстрировали мне как свидетельство моей испорченности. Как унизительно!

Волна негодования захлестнула меня.

– Ты хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым? —

с трудом сдерживаясь, сказал я. – Но я не чувствую себя виноватым. Я не делаю ничего плохого.

– Ну конечно…

Эта реплика Лены стала последней каплей.

– Скажи, зачем тебе это было надо? Зачем ты (хотелось сказать «роешься», но я сдержался) смотришь мои бумаги, открываешь мой компьютер? – невольно повысил я голос.

– А почему не посмотреть? Всё лежит открыто…