Как-то, подкараулив момент, когда они были в доме совсем одни, Клим предложил:
– А, пошли на сеновал!
Иринка хитро посмотрела на него.
– А денег сколько заплатишь?
– Денег? – растерялся Клим. – Да, нет у меня никаких денег! Сама знаешь…
Иринка ехидно усмехнулась:
– Вот когда будут, тогда я и подумаю насчет сеновала!
Но Клим был упрямый хлопец. Если, что в голову себе втемяшит, так уж клещами эту его затею потом оттуда не вытащишь. Лукерья Захаровна, когда на работу по утру уходила, то малость деньжат ему оставляла. Хлеба прикупить или еще чего там. Сдача с тех денег мизерная оставалась, и Устюжанина возвращать ее никогда не требовала. Потихоньку, полегоньку Клим прикопил деньжат. Сумма получилась не ахти какая, но этого показалось ему достаточным, чтобы возобновить с Иринкой их прошлый разговор насчет сеновала.
Иринка не сразу, но, все ж таки, уступила Климу. Но с одной оговоркой: к ней не приставать. Иначе, она мамке своей и Лукерье Захаровне все расскажет. Клим пообещал, что не станет ее трогать ни при каких обстоятельствах.
– Ладно! Тогда пошли! – согласилась Иринка и взяла деньги.
Но когда они зашли в сарай и плюхнулись в сено, Клим спросил:
– А сколько тебе нужно денег, чтобы ты потрогать себя разрешила?
Иринка вначале сильно смутилась, а потом подумала и сказала.
– Много! Очень много!
– Ну, хорошо! – сказал Клим. – Я согласен тебе их дать! Только, когда вырасту и пойду работать…
Иринка округлив глаза, с удивлением посмотрела на него.
– Я – не банк и кредитов не выдаю! И, к тому же… Где – гарантия, что ты действительно вернешь мне потом деньги? А – вдруг, ты уедешь из села, и мы больше никогда не увидимся?
– Увидимся! – уверенно возразил ей Клим. – Чует мое сердце, что увидимся! Так, что зря не паникуй!
– А я и не пани…
Но Клим, не дав ей рта раскрыть, вдруг обнял ее и поцеловал взасос. Иринка вначале опешила. Но, когда ощутила его руку на том месте, где ей недозволенно было быть, дико завизжала.
– Закрой рот дура! Иначе, все село сюда сбежится! Тебе же потом хуже будет! Насмерть засмеют…
Наверно, испугавшись огласки, та сразу притихла. А Клим, воспользовавшись этим, начал стягивать с нее одежонку. Иринка вначале изо всех сил противилась ему. Но Клим был гораздо сильнее.
– Уймись! Уймись, говорю! – как змей подколодный, шипел он ей прямо в самое ухо.
Но Иринка не выдержала и от отчаяния взвизгнула вновь.
Неожиданно дверь в сарай отворилась, и в ее проеме показался… Фрол!
– Кто – здесь? – сердито спросил он, напряженно вглядываясь во тьму.
Зарывшись с головой в сено, Клим и Иринка сразу затихли, чтобы нечаянно ни чем не выдать себя.
– Клим! Это – ты? Выходи! Я знаю, что ты – здесь!
Прошло какое-то время прежде, чем сено зашуршало и в сумрачной глубине обозначился силуэт.
– Ты – что? Следишь за мной, сопляк?
– Больно надо! – возразил Фрол. – Просто, я шел мимо… Слышу, в сарае – возня какая-то… Вот я и подумал, дай, зайду! Вдруг там сено воруют! Хозяйке чем потом скотину кормить?..
– Будет врать-то!.. И – вообще… Вали отсюда, пока цел!
– И свалю!.. Только ответь, ты Иринку случаем нигде не видел? Анна Дмитриевна еще с утра наказывала, со школы вернусь, чтоб задачку одну по математике ей помог решить… Портфель-то Иринкин на скамье возле печи валяется, а сама она, словно сквозь землю провалилась!..
И Фрол ушел…
– Даже не знаю, как тебе это объяснить… – как-то затеяла Анна Дмитриевна давно назревший разговор с подругой.
– А ты ничего не говори! Чего попусту воздух сотрясать? Я – не слепая, сама все вижу. Дай нам еще месяц у тебя пожить, а там уже навсегда распрощаемся…
3
Через месяц Лукерья Захаровна вместе с сыновьями и впрямь покинула гостеприимную хату своей подруги. Клима и Фрола она на рейсовом автобусе отвезла в район, где располагался сельский интернат. После чего отправилась в соседнее село. Там в совхозе, как раз, доярок не хватало. Новый председатель ей обещал через год хату новую поставить, если Лукерья Захаровна работать на совесть будет. То есть, с утра и до позднего вечера за копеечную зарплату. А пока предложил пожить во времянке, что стояла в его усадьбе рядом с трехэтажным кирпичным особняком.