- Я серьезно… У меня никогда не было отношений с мужчинами, я вообще-то не гей, - это прозвучало не очень уверенно и Глеб не обиделся на презрительное фырканье.
Убрав пепельницу, Игорь лег поудобнее, прижав к себе Глеба. Тот устроился рядом, и оба про себя удивились тому, как им комфортно лежать на узком офисном диване, тесно прижавшись, переплетя ноги и обнявшись как давние любовники.
- Ты правда не понимаешь? – негромко спросил Игорь, пальцем очертив контур его щеки. Глеб кивнул. Чуть улыбнувшись, Игорь глубоко вздохнул и поцеловал его в лоб. – Я не знал. Не был уверен на сто процентов, только на девяносто. Вот ты, когда клеишь баб в баре, наверняка чуешь, какая даст, а какая продинамит? Как ты это объясняешь?
Спина под рукой Игоря напряглась, и он приблизил губы к уху Глеба, едва слышно прошептав:
- Я не знал точно. Но надеялся, что не ошибся, и ты оправдал все мои надежды… Надеюсь, как и я – твои.
Глеб глубоко вздохнул и кивнул, инстинктивно потерся щекой о грудь Игоря, прикрыл глаза.
- Более, чем…
Глава 8.
Лежать, лениво перебирая пряди волос Глеба, было приятно. Тот спал, убаюканный этой нехитрой лаской, но Игорю не спалось, не тогда, когда рядом человек, о котором думал полгода. Впитывать кончиками пальцев его тепло, мягкость волос, слушать тихое дыхание оказалось не менее приятно, чем брать его, и вот это было уже тревожно: не в его привычках. И все же он лежал до последнего, уже не чувствуя руки, занемевшей под тяжелой головой спящего, пока не затеплилось серое мрачное утро. Под шарканье дворника за окном пришлось подобраться и осторожно встать.
Глеб сквозь полудрему почувствовал, как рядом с ним прогибаются пружины и там, где его касался теплый бок, неприятно пробирает холодком. Послышались приглушенные ковром шаги, отдаленный шум воды, где-то за окном во дворах сработала сигнализация. Город просыпался…
Открыв глаза, он с каким-то странным равнодушием перебрал в памяти события прошлой ночи. Собственное хладнокровие даже как-то пугало ту часть разума, что все еще отчаянно цеплялась за многолетние убеждения в собственной стопроцентной гетеросексуальности. На этом поле ему было спокойно и надежно, тут он был царь и бог. Любая женщина была бы счастлива с ним, это даже не вопрос! Еще сутки назад любой, кто предположил бы, что Глеб «не такой», был бы жестоко бит. А вот теперь, стоило ему мельком бросить взгляд в сторону подоконника, тело прошило раскаленной иглой, пульс участился и в горле пересохло. Вот только... как после этого разговаривать с Игорем - он не представлял.
Глеб поднялся и, брезгливо поморщившись, натянул вчерашние плавки. Мерный шум воды со стороны ванной вскоре стих, через пару минут послышалось жужжание электробритвы. Он быстро оделся, руками попытавшись разгладить складки на мятой рубашке, но скоро плюнул на это бестолковое занятие. Подхватив измочаленный галстук, Глеб быстро натянул носки, влетел в ботинки и выскочил из кабинета Игоря за минуту до того, как тот вышел из ванной, свежевыбритый, бодрый, ничуть не удивленный его бегством.
Ветровка Глеба, сумка с вещами и телефон обнаружились в приемной Кудрявцева на самом видном месте. Прихватив их, он быстро покинул здание «N*», провожаемый недоуменными взглядами уборщиков. Кроме них, в этот ранний час на месте не было никого, кроме, разве что, Игоря...
- И что теперь? – пробормотал Глеб себе под нос, кутаясь в ветровку и пытаясь прикурить первую сигарету. Кремень заедало и высечь искру удалось не сразу. Затянувшись, он нахохлился, втянул голову в плечи, пытаясь укрыться от стылого утреннего ветерка. Пальцы мгновенно окоченели, с недосыпа в виске поселилась мигрень. Он курил, а мыслей, как назло, не было. Ни ценных, ни фоновых, ни-ка-ких, вообще. Холодно, блин, и жрать охота, вот и все мысли. Когда Глеб сообразил, что неплохо было бы, прежде чем сбегать по-английски, посетить сортир и умыться, дальнейший маршрут сложился сам собой. Докуривая по дороге, он пересек проезжую часть и направился к небольшому одноэтажному зданию, на котором пестрела вывеска «Мак-авто». Далеко не лучшая еда на свете, но в без четверти семь утра выбирать не приходилось.