Громкий треск кустов и возмущённые крики потревоженных птиц были ему ответом…

Через пару минут возвратилась благословенная тишина, нарушаемая едва различимым стрёкотом насекомых да шелестом листьев, а Кейд всё молчал. Ждёт, пока Жанко убежит подальше? Не хочет, чтобы он подслушал наш разговор?

– Всё плохо, Арника. Всё очень плохо, – неожиданно прозвучал спокойный голос совсем рядом.

Значит, не показалось – оборотень и правда в курсе, что я давно не сплю.

– Он вернётся?

Я проворно села, а Кейд устроился рядом. Вернее, плавно и незаметно перетёк из положения «стоя» в положение «сидя».

– Да. Он вернётся, потому что не успеет выйти из зоны притяжения. Ты единственный человек на много миль, а он пойдёт на запах человека. Я хотел уйти сегодня утром, отбежать как можно дальше, пока ещё владею собой. Я намного быстрее, чем Жанко, вернее всего, успел бы уйти на достаточное расстояние. Но теперь… думаю, мне лучше остаться.

Мужчина невозмутимо смотрел мне в глаза, но я откуда-то знала, что внутри он начинает полыхать от медленно, но верно разгорающейся ярости. Неконтролируемой ярости зверя.

– Вместо одного опасного оборотня тебе придётся встретиться с двумя, Арника.

Странно, но его слова не пугают. И вообще ничто не пугает. Я взяла оборотня за руку – опытным путём давно установила, что мои прикосновения ему не вредят, – и тихонько сжала. Сейчас, когда в человеческом лике моего спутника всё ярче проявляется дикий, необузданный зверь, я спокойна, как танк.

Что это? Несусветная глупость или абсолютное доверие?

– Давай спать, а, Кейд? Скорее всего, завтра поспать не удастся.

Мужчина в ответ ласково сжал мою руку и натянуто улыбнулся.

– Давай. Пара часов у нас есть, надо провести их с толком.

Из тёплых объятий Морфея выпала под аккомпанемент отдалённых раскатов грома. Замечательно. Только проливного дождя нам не хватало для полного счастья.

– Проснулась? Хорошо, а то я уже собирался тебя будить.

Мрачный оборотень что-то сосредоточенно завязывал в обрывки моего платья, из которых в первый же день смастерил довольно-таки удобную сумку и подушку.

– Что ты туда положил?

– Орехи, коренья и несколько кашиотов.

– Не надо. Я не буду есть, Кейд.

И постараюсь не пить. В конце концов, сутки без еды и воды – не страшно, а вот обратный процесс, если сидишь на дереве, станет весьма и весьма проблематичным.

– Не ешь, – от неприкрытой злости, промелькнувшей в металлическом голосе, я ощутимо вздрогнула, и мужчина тут же смягчил тон, – Прости. Пусть лежат под рукой на всякий случай.

Подходящее дерево нашли быстро. Вернее, Кейд очень торопился, и потому выбрал первого попавшегося исполина с толстыми разлапистыми ветвями – лихо взобрался на самую нижнюю, что-то там проверил и, свесившись вниз головой, резюмировал:

– Годится. Залезай.

А сам спрыгнул и отправился куда-то в кусты.

– Ты всё-таки уходишь? – почему-то испугалась я.

– Нет, принесу тебе туда немного лапника.

Пока я, кряхтя как столетняя бабулька, заползала на дерево, оборотень успел устроить уютное гнёздышко на третьей ветке от земли.

– Я не подпрыгну выше второй ветки, не бойся. Жанко – тем более, – успокаивающе пояснил он, вытащил непонятно, откуда взявшуюся верёвку и, обмотав ею ствол, закрепил так, что я могла обвязаться для дополнительной поддержки.

– Где ты взял верёвку? – изумилась я.

– Сплёл из бегун-травы.

– Но когда?

– По ночам собирал и плёл. Пока ты спала.

Ну ничего себе… Хотела благодарно обнять своего заботливого спутника, но он вдруг схватился за сердце и болезненно поморщился.

– Всё, Арника. Время. Через несколько минут взойдёт солнце, я обращусь и не буду помнить себя до следующего восхода. Сиди на дереве, что бы ни случилось. И, знаешь, – очень тихо добавил мужчина, – я надеюсь, ты не станешь думать обо мне плохо после того, что увидишь сегодня.