Осенью брата Вареньки – Александра, призвали в армию. Провожали парня всем двором. Импровизированное застолье организовали под раскидистыми деревьями в центре двора. Вынесли на улицу столы, из табуреток и досок сделали скамьи, покрыв их старыми покрывалами.

Для угощения каждая семья выносила на стол всё, чем богата. Стол получился на удивление разнообразным: картошка – начиная от варенной, запечёной и мятой; овощи; рыба – начиная от наваристой ухи, жареной, запечёной – вплоть до вяленой и даже копчёной. С рыбой постарался дядя Ваня – заядлый рыбак и, как оказалось, неплохой мастер в её приготовлении.

Были на столе и каши с запеканками и даже мясные деликатесы, которые по случаю достала Катерина Михайловна. Это было главное украшение стола, на которое погладывали все, надеясь, что каждому достанется по кусочку колбасы и мяса. Было и спиртное, но в небольшом количестве, в расчёте на то, что его будет употреблять только старшее поколение мужчин – молодёжь к такому «деликатесу» не была приучена.

Больше всех на проводах сына набрался Павел, к тому времени вернувшийся из санатория. Выглядел он теперь посвежевшим, набрал вес и стал похож на нормального мужчину, а не на «ходячего скелета», как его назвала соседка с первого этажа баба Клава, когда впервые увидела после возвращения из лагеря.

Выпив лишнего, Павел так раздухарился, что начал вытаскивать в круг на танцы молодух, оставшихся из-за войны без парней. Его поведение не осталось незамеченным. Екатерина Михайловна с трудом удерживалась от того, чтобы не остановить, вошедшего в раж, мужа. Ей стыдно было перед соседями и она потихоньку встала из-за стола и ушла к себе.

Прасковья Дмитриевна повела себя на правах матери более решительно: она подозвала внука, и они увели Павла из застолья и уложили спать. Тот немного ещё покуражился и вскоре заснул сном праведника.

– Катерина, – попросила Прасковья Дмитриевна сноху, – не серчай на Павла… Он столько хлебнул там… Нам даже в страшном сне не может такое присниться. Вот увидишь – всё у вас будет хорошо.

– Надеюсь, мама, что вы правы, – ответила Катерина.

– Я права! – подтвердила Прасковья Дмитриевна, заискивающе поглаживая руку снохи. – Всё будет хорошо, дочка. Ты только немного подожди.

После отъезда сына, Павел, словно с цепи сорвался. Он уходил утром из дома, чтобы подыскать работу, но бесполезно протолкавшись весь день по приёмным «больших начальников», к вечеру умудрялся набраться под завязку спиртного, зачастую возвращаясь домой с помощью сомнительных лиц – в радужном настроении, разве только без песен и плясок, потому что с трудом переставлял ноги.

Его не брали даже трудовиком в школу, хотя до войны Павел Семёнович преподавал в институте на физико-математическом факультете «основы физики твёрдого тела» и «основы высшей математики». Эти «хождения по мукам» стали пределом его терпения, и в один из дней Павел не вернулся домой.

Катерина Михайловна всех друзей и знакомых подняла на ноги, разыскивая мужа, а нашёл его Бахнин.

Этот пацан, казалось быв в курсе всех происшествий в городе, везде успевал, везде был своим в доску, во всё совал свой нос.

Остановив Варю у самого подъезда дома, он вполне миролюбивым тоном спросил:

– Я слышал, что вы ищете отца?

– А тебе какое дело? – полоснула его взглядом девушка. – Я не хочу с тобой разговаривать – уходи по-добру, по-здорову!

– Да никакого, – сплюнул тот. – Только я знаю, где он… Но, если тебе это не интересно – могу и уйти.

Засунув руки в карманы, Бахнин спокойно развернулся и пошёл прочь.