- Что, даже имя не спросила? - его губы растянулись в лукавой улыбке, как будто что-то знает обо мне такое, чего я сама еще не знаю. - Зойка, он тебе понравился! Ты влюбилась! 

   - Женя, как можно влюбиться в человека, которого знаешь всего несколько часов? Глупости! 

   - Хочешь, я расскажу тебе о нем? - и, не дожидаясь моего ответа, начал. - Ярослав Дорофеев, тридцать пять лет, правая рука Антона Жука, лидера группы выживших, которые называют себя Северной группировкой. У них около полутора тысяч бойцов, хорошо натренированных, вышколенных, бесприкословно подчиняющихся своему командиру. ОН нам нужен, Зоя. ОН нам нужен даже больше, чем  Пророк. 

   Я, до этого ходившая из угла в угол, застыла статуей в центре комнаты.

    - То есть... то есть ты меня посылаешь с ними не для сопровождения больного! Не только для этого. Под него подложить хочешь...- у меня от одного предположения перехватило дыхание. Да как он смеет? Я - не вещь, которой можно вот так распоряжаться.

    - Зоя, поверь мне, все получится само собой. Наши кланы объединятся. Мы нужны друг другу. Ты знаешь, чего я хочу. Мы сможем этого добиться. Это будет непросто - люди разучились доверять друг другу. Но если мы хотим выжить, если хотим наладить, улучшить наше существование, мы обязаны объединиться. Для этого, как это ни странно, нужна сила. У Жука сила есть. Яр - его сила! 

     Фанатик! Мой Женька, человек,  которому я доверяла, настоящий фанатик! Да он по трупам пойдет ради своей идеи! И по моему трупу тоже сможет! И тут мой уставший, требующий отдыха мозг, пронзила догадка:

    - Женька, это твоих рук дело? Мальчишка ранен по твоему приказу?

    Он не ответил. Промолчал. Но я хорошо знала этого человека. Я поняла сама. 

    - Зоя, я знаю, что будет. Я вижу. Не глазами, нет. Когда-нибудь люди снова смогут жить не как крысы, каждая в своей норе - мерзкой и грязной, а на земле, на возрожденной, очищенной земле! Ради этого можно потерпеть  сейчас! 

    Я не смогу его переубедить. Это невозможно. Я сделала шаг в сторону двери. Но все-таки решила спросить:

   - А я? Меня ты тоже "видишь"?

  - Рыжая, ты будешь счастлива, очень. Иначе, я никогда бы тобой не рискнул. Иди, отдыхай, скоро утро. 

    Я обернулась у двери и в последний раз посмотрела на человека, который столько лет был моим другом и защитником. Он медленно протянул руку к свече, стоящей в стакане на столе прямо перед ним, и сжав пальцами огонёк, потушил ее. 

    Перед тем, как лечь спать, заглянула в операционную. Саша спокойно, размеренно дышал - видимо, так на него наркоз подействовал. Но сон для него сейчас  - лучшее лекарство. Пашка мирно сопел прямо на стуле, положив вихрастую голову возле ног раненого. Справится ли он один, без меня, если что-то пойдет не так? Сможет ли помочь парнишке? И лекарств почти не осталось. И перевязки делать нужно будет. Перед отъездом нужно дать ему последние наставления.

     ... Устала за день. Тело просило об отдыхе. Но голова отказывалась отключаться. Под плотно закрытыми веками, как в калейдоскопе, мелькали картинки-события сегодняшнего дня. Лица, люди, мальчик, в брюшной полости которого я ковырялась больше трех часов, и в конце концов, ЕГО лицо... с будто бы обведенными черной тушью глазами... Так, словно он сейчас передо мной. Так, словно я сфотографировала его и сейчас смотрю на проявленную фотографию. Я сама, против воли своей, потянулась к нему. Обняла за шею и почувствовала резкое, быстрое, судорожное движение навстречу. 

     И только когда его губы легли на мои, я поняла, что это не Яр. Так отвратительно - грязным, не знавшим воды, телом, застоявшимся потом - пахнуть ОН не мог! Я запомнила. Ярослав пах... замечательно. А этот... обеими руками уперевшись в грудь мужчины, я изо всех сил оттолкнула его, одновременно с этим толчком открывая глаза.