– Обязательно, – пробормотала Катя и заказала пробегавшему мимо официанту пасту и кофе.

Дмитрий продолжал смотреть на производственный процесс за стеклом, в разговорах не участвовал, и вообще выглядел человеком, случайно присевшим за их столик и не желающим подслушивать. Катя не могла его за это осуждать – там, за стеклом, было гораздо интереснее!

Зато могла украдкой рассматривать. Просто так, разумеется, от нечего делать! Ей было плохо видно, но то, что она увидела в полумраке и вполоборота – оценила. Сама она предпочитала мужчин с более мягкой внешностью, вот как Денис: светленький, слегка пухленький, с небольшим животиком. Как Купидончик, только вместо лука со стрелами – фотоаппарат. Но не отрицала того, что Дмитрий хорошо бы смотрелся на обложке журнала, или в рекламе парфюма. Там самое место таким, будто мастерски вытесанным из камня! Скулы, нос, линия подбородка, даже губы с контуром чётким, как нарисованным карандашом, всё у него было излишне острым, на Катин взгляд. Очень короткая стрижка, драматический излом бровей, мощная шея, мускулы рук, обтянутые солидным кашемиром, дорогие неброские часы. У её папы были такие же, и цену она знала точно. Всё это было таким… пугающе мужественным, некомфортным. Полюбоваться – милое дело! А вот жить с таким? Бррр! Хотя живёт же эта болтливая «мышь». Вот Катя бы не смогла, ей бы кого-то повеселее, попроще. А этот сидит, молчит, о чём только думает?

Кате вообще было не очень понятно, почему взгляд её упорно возвращается к его профилю? Она же не профурсетка какая-то там! Серьёзная, почти замужняя, женщина. Она не припоминала, чтобы кто-то раньше вызывал у неё такой интерес. Такой – не романтический, а необъяснимый. Будто это было важно по какой-то причине, а она всё никак не могла уловить – почему? В конце концов, она решила, что это игры истощённого работой разума и заказала тирамису, чтобы подпитать мозг глюкозой. А что? Она читала об этом в каком-то журнале!

Дмитрий рассматривал, как выстроен производственный процесс в пивоварне, и мечтал о моменте, когда можно будет наконец загрузить Ленку в машину, доехать до дома и лечь спать. Он чудовищно уставал на работе и вот эти светские рауты видел в гробу. Но Ленка вчера вечером устроила масштабный скандал, и он уступил. Не потому, что её мнение и эмоции были для него важны, а потому что в мельчайших деталях представил, как она жалуется сначала своей матери, потом матери Дмитрия. И как все они осуждающе поджимают губы, хмурят гладкие, благодаря косметологам, лбы и протяжно укоризненно вздыхают. Именно этого «кордебалета», а вовсе не Ленкиных обид, Дмитрий боялся так сильно, что согласился тащиться по пятничным «пробкам» в центр города в дурацкий ресторан к неизвестным «потрясающим ребятам»!

Впрочем, женская половина «ребят» оказалась, внезапно, ничего так. Высокая блондинка, волосы длинные и, кажется, даже неокрашенные. Хотя ручаться он не мог. Каких только хитростей не изобрела современная индустрия красоты – ничему верить нельзя! Представилась девушка Екатериной. И в имени, и в выражении лица угадывалась настоящая… аристократичность? И деньги, причём большие и «старые», считывались мгновенно. Она забавно закатила глаза, когда совсем уже не трезвая Ленка назвала её «Катюха». Уж кем-кем, а «Катюхой» блондиночка не была точно. В каждом жесте, в каждом взгляде угадывалось отчаянное нежелание находиться здесь и неловкость за спутника. Который, кстати, подходил ей примерно, как кучер королеве.

Она смешно косилась на Дмитрия, явно разглядывая, хотя её позиция не была такой удобной, как у него. Ему-то в отражение было прекрасно видно и красивый овал лица с высоким лбом, и большие глаза, и пухлые губы – Дмитрий точно знал, что это модная форма и называется «Лук Купидона». Знал не по собственной воле: Ленка мечтала о таких и неоднократно намекала, что ей нужны деньги на «процедурки» в косметологической клинике «для раскачки карьеры». Жить с этакой «фифой» Дмитрий, конечно, не смог – устал бы соответствовать. Хотя вон жирный алкоголик, бурно машущий руками, как-то живёт. Но Дмитрий не смог бы. Он вообще всё чаще приходил к мысли, что хотел бы жить один. И чего только она ему далась, взгляд отвести не может! Совсем, видимо, устал.