Трясло его не по-детски, словно после марафонской дистанции  с полной выкладкой.

Ощущения были необычно яркие, неведомые прежде.

Поплыл Антон, растворился в благодарности и нежности к жене.

Сердце стучит. Как бы  совсем не выскочило.

Жена сует ему в руки свои трусики,  –  вытрись. Ну как, полегчало? Ещё разок полечимся или хватит на этот раз? Теперь веришь, что люблю?

– И я тебя люблю! Ты у меня самая лучшая.

Подумал Антон секунду и решил не отказывать даме в продолжении банкета. Конечно, это он кокетничал. Накопилось у него за сенокос добра в закромах  – ешь, не хочу. Подружка для него всегда желанное лакомство. Аппетит у парня хороший. Может он сладкоежка?

Продолжили они светскую беседу на высшем уровне немедленно. Теперь-то им  торопиться некуда, можно всё с толком, с чувством, с расстановкой, чтобы ничего не упустить.

Лизались и ластились молодые часа полтора.

Кажется, всё обследовали, ничего не забыли.

Вылезли после окончания рандеву из убежища:  в головах от пыли и грязи можно рассаду высаживать, а ведь только из бани.

Уж они и вытряхивались, и дули, всё без толку. Пришлось в остывшую баню идти, головы мыть.

Разделись, начали мылиться. Не утерпели, глядя на соблазнительные упругие тела, опять слились в порочной страсти, опьянённые неутолённой до сих пор жаждой.

Домой явились раскрасневшиеся, счастьем светятся, словно блины со сковородки.

Тёща лыбится, будто свечку над нами держала. Ну и интуиция у этих баб.

Зато настроение у Антона сразу появилось.

– Сейчас бы на сенокос да косой помахать, – вдруг подумалось ему. – Может дрова поколоть? Что-то силушку девать некуда.

Отпуск пролетел быстро, заметить не успели.

Антон даже  привыкнуть успел к сенокосной жизни.

Каждый день томлёная молочная каша из русской печи, с разварочки, блины-оладьи, простокваши хоть ведро, налистовники. Это лепешки такие деревенские. От них парень просто чумеет. До чего хороша простая деревенская еда.

Щи, наваристые, картошка в ста видах, капуста квашеная, сметана.  Кормили на убой. Опять же по стаканчику водки в каждое застолье.

Дома так не поешь. Не хозяйка пока Лиза, хоть и выросла в большой семье. Ну да ладно, это дело поправимое. Научится.

Вот в плане любви почти весь отпуск просто диетический. Всё по выдаче:  сколько и когда дадут.

Чувствует Антон, что здорово недодали. Дефицит накопился.

 Требует этот голод утоления, причём немедленного. Ничем невозможно удержать возбуждённого и приумноженного сознанием желания.

Вот только доберётся парень до дома…

– Семья! Как же это всё-таки здорово!  – подумал Антон, когда автобус тронулся.

Лиза прислонилась к нему, прикрыла глаза.

Юноша погрузился в мир грёз. Два часа и они дома…

Сегодня Анна почти не спала: Пётр, муж, впервые не пришёл ночевать.

Немыслимо, чудовищно. Как он мог так бессовестно, жестоко с ней поступить? С ней, Анной, руки и согласия которой добивался больше трёх лет.

Она вообще не намеревалась выходить замуж, пока не встанет на ноги, не обретёт безусловной во всех отношениях самостоятельности.

Когда, почему и как уступила Петру в его стремлении создать семью, теперь даже вспомнить не могла. Он был терпелив, изобретателен, последователен, настойчив.