Сердито отдергиваю руку. Он не имеет права!

Мы должны были встретиться на вершине Индианаполисского монумента. Как в кино. Как Сэм и Энни из «Неспящих», которые назначили свидание на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина. И я втайне надеялась, что он собирается сделать мне предложение.

Вместо этого мы неделей раньше расстались. Сразу, как я узнала, что он изменил. Я провела Валентинов день в одиночестве, сидя здесь, на ступеньках, недоумевая, что, черт возьми, произошло. Тоня, желая меня подбодрить, потащила в бар. И мы устроили небольшой девичник. А теперь?

Вскидываю подбородок. Он не смеет так просто вернуться в мою жизнь и снова вытащить мои переживания наружу. Глаза защипало от слез, готовых вот-вот политься. Отступаю на шаг назад.

– И ты всерьез думаешь, что теперь мы устроим эпизод, пропущенный в тот День святого Валентина? – качаю головой, не в силах поверить. – Вычеркивай его из списка. Я уже отыграла его, причем совсем не в той роли, на какую надеялась.

Как было трудно выбираться из постели каждое утро… весь день заставлять себя просто дышать… пытаться забыть, как все было прекрасно и здорово. Пережить это время мне не помогали ни какая-нибудь доктор Марша Филдстоун[1], ни семья. Я оказалась совершенно одна.

И это было ужасно.

Сразу по окончании колледжа он уехал в Англию работать с отцом. Пусть мы уже расстались, но его отъезд – отъезд в другую страну – оставил пустоту на месте моего сердца. Как у Железного Дровосека. Только я не желала иметь настоящее сердце.

Я снова взглянула на него.

– Расскажи мне, что случилось в колледже. Хочу правду. – Слова я произнесла очень тихо, однако они оглушительно прогремели в моих ушах.

– Я поступил плохо, но не настолько плохо, как ты думаешь. – Он делает шаг ко мне. – Знаю, я тогда был слишком беспечен…

– Драки, прогулы, девчонки…

– Пустые сплетни. Насчет девчонок – все болтовня. – Шейн уверенно смотрит мне в глаза. – Я обожал тебя. Я любил тебя.

Плечи его поникают, и он подходит ближе, сокращая дистанцию, которую я создала.

Мы вернулись к тому, с чего начали. От волнения у меня перехватывает в горле.

– Кенсингтон, после кошмарного развода моих родителей меня отправили сюда, в Штаты, и ты стала моим спасательным кругом. Все остальное – слухи.

– Тогда я не понимаю…

– Кроме одного.

Ох.

Ох!

Не знаю почему, но то, что он это признал, все изменило. Может, я все-таки надеялась…

Шейн проводит рукой по своим волосам и вновь прислоняется плечом к стене.

– На той вечеринке, после того как ты ушла, меня поцеловала одна девушка. И я поцеловал ее в ответ. Мы немного подурачились. – Его глаза ищут мои. – Я с ней не спал. Мы выпили и…

Я озадачена.

И все?

– Но почему ты не объяснил? Все это время… из-за дурацких пьяных поцелуев?

Снова злюсь, уже по совершенно иной причине.

Шейн опускает голову. Закрывает глаза на секунду, затем открывает и коротко выдыхает:

– Это была Тоня.

В животе екает. Сжимаю руки, и обручальное кольцо впивается в кожу. Боль слегка приводит меня в чувство.

– Тоня? Та самая Тоня, которая мне сказала, что ты изменил, а затем повела меня выпить, когда…

– Кенсингтон, это не…

Предостерегающе вскидываю руку.

– Нет! Только не говори, что это ничего не значило. Значило! Это значило, что мы расстались. Независимо от того, спал ты с ней тогда или прошлой ночью.

– Что?

– Брэдли сказал, что она ушла сразу после тебя и что вы могли…

Он трясет головой, но больше ничего не говорит. Есть еще что-то. Я чувствую. О боже мой, есть что-то еще.

Смотрю в пол, вспоминая, как я ждала, что он станет бороться.

– Тогда я не дала тебе объяснить… ты ведь и не особенно пытался, верно? Так тебе было легче уехать. В этом было дело?