отпрянет тотчас! Не привык.
Намеренья спешит проверить.
Листвой шумя, он до утра
промаялся в жестоком сплине,
как незадачливый прораб
над ребусом случайных линий.
Он с головой ушёл в себя
и был в оцепененье,
пока, сгущаясь, жар вселял
тревогу и волненье.
Лишь розы запросто цвели,
без бури причитаний.
Их жгло…
Но огненный разлив
был выше мирозданья.
«Le parc de l’hôpital serait plutôt petit…»
Le parc de l’hôpital serait plutôt petit.
Mais c’est assez d’ouvrir la porte,
et le voilà qui fuit!
(Ce patient-là, savoir quelle intention le porte?)
Bruissant toute feuillée, jusqu’au lever du jour
il a pris son mal en patience,
un peu comme le maçon tombant court
devant un plan qui dépasse sa science.
Le parc a préféré s’enfermer sur lui-même,
ne plus donner signe de vie,
en attendant que le soleil n’essaime
de nouveau sa chaleur, son émoi à l’envi.
Il n’est plus que les roses pour fleurir
sans accuser de tous les maux le diable.
Elles ont plus que chaud,
mais ce feu-là est un plaisir
venu du ciel et donc, incomparable.
Отъезд
Всё, что было и может случиться,
нам даровано нашей судьбой.
Наяву – или только приснится —
я всегда и повсюду с тобой.
Этих писем вечерних страницы
продиктует осенний закат:
улетают последние птицы —
и в тоске захлебнётся наш сад.
Départ
Tout ce qui fut, qui peut encore se produire,
nous est un présent du destin.
Dans la réalité, ou n’est-ce que mon rêve?
moi, là – toujours sur ton chemin.
Ces pages de lettre rédigées à la brune
seront dictées par les feux du couchant:
s’envolent les derniers passereaux de l’automne, —
notre jardin, sonné, court au néant…
«Здесь вкралась ошибка. Наверно, не мне…»
Здесь вкралась ошибка. Наверно, не мне
и в пьесе иной по подсказке суфлёра
судьба посылала в сгущавшейся тьме
булгаковский вечер, упавший на город.
Наверно, здесь мастер был должен другой
нечаянно встретить свою Маргариту.
Но кто-то неспешно всевластной рукой
страницу открыл наугад, по наитью.
Он ждал, что проявим и чувство, и такт.
Но что-то разладилось в плавном теченье
минут, побежавших не там и не так,
как было условлено в первом прочтенье.
Он знал, что событья идут не туда.
Что тени домов погрузились в раздумье.
Что нам заблудиться – не стоит труда,
пусть это и будет не самым разумным.
Он мог, при желании, вспышкой одной
сейчас же исправить, спасти положенье,
кратчайший маршрут проложив по прямой,
минуя ночных переулков сплетенья.
Но он опоздал… Хотя знал наперёд
что глаз не спускают с его подопечной.
Что выход на сцену – в ближайший черёд.
Что в юности каждый бывает беспечным.
«Ce serait une erreur. Sans doute pas à moi…»
Ce serait une erreur. Sans doute pas à moi.
Et dans une autre pièce abonnée du cothurne
le destin détachait des ténèbres ce soir
bien fait pour Boulgakov, pour sa ville nocturne.
Un autre maître ici paraissait destiné
à croiser par hasard sa gente Marguerite.
Mais la page, quelqu’un lentement l’a tournée,
de main autoritaire et sans souci des suites.
Celui-là faisait foi à nos sens, notre tact.
Quelque chose pourtant déréglait l’aventure
des minutes – défaut? mouvement inexact?
plus rien du convenu en première lecture.
Mais il savait que tout allait à contre-voie.
Que l’ombre des maisons s’abîmait dans le doute.
Que s’égarer ici ne nous coûterait pas,
quoique l’option ne fût la plus sensée de toutes.
Il pouvait à loisir, en battant son briquet,
remettre sur le cap et sauver la gageure,
nous traçant au plus bref le très-juste trajet
à l’écart du lacis des ruelles obscures.
Le temps lui a manqué… Bien qu’il sût dès avant
que partout les regards convergent sur la belle.
Que son entrée en scène a lieu incessamment.