Но это был не нарочный к княгине. В уланской куртке синего сукна с алым нагрудником, пришпоривая холеного гнедого коня, мчался по дубовой аллее по направлению к охотничьему домику Андрей Мордас – единственный внук и наследник княгини Марии Федоровны Ордаевской.

Имея славный титул и богатейшее родословие, старая княгиня жила уединенно в маленьком домишке, на окраине своей бывшей усадьбы, и тому была причина. Супруг ее, князь Ордаевский, герой войны 1812 года, был осужден в 1926-м году на 20 лет каторжных работ в Сибири с лишением дворянских прав и княжеского титула. Именье Дедово конфисковали в казну, но в силу какого-то юридического казуса княгине Марии Федоровне остался в принадлежности охотничий домик с небольшим участком и десятком крепостных, причем все Дедовские крестьяне продолжали почитать ее своей барыней, и проживала сия барыня беспрепятственно в своем имении, числящемся в государственной казне. Княгиня деятельно хлопотала о смягчении участи своего супруга, о поездке к нему в Сибирь, но самое главное – о возврате имения Дедово и княжеского титула. На ее просьбы всегда был ответ отрицательный, но Мария Федоровна самоотверженно отстаивала честь семьи и рода. Но в 1839-м году как гром среди ясного неба грянул указ – передать имение Дедово со всеми прилегающими территориями и крестьянами Статскому советнику графу Алексею Ивановичу Страстнову за особые заслуги перед Отечеством. Таким образом, княгиня Мария Федоровна Ордаевская, в девичестве Шарметьева, оказалась в пленницах у какого-то безродного графа, так как выезд из ее домика на московский тракт проходил через угодья, принадлежащие теперь Страстновым. Это было совершенно невыносимо! И старая княгиня организовала в губернии диспозицию, полагающую полное неприятие новоселов губернским обществом. Борьба шла с переменным успехом, но Мария Федоровна не сдавалась.

Отрадой ее души был внук Андрей, сын единственной дочери, ради которого княгиня, собственно и организовывала все эти эскапады. По правилам наследования дворянства лишь он мог претендовать на титул и имение, которое было по тем меркам не маленькое – около 500 душ, с мельницей, хорошим корабельным лесом, кирпичной фабрикой и конным заводом. Все это теперь принадлежало «варварам Страстновым», которые, особо не заботясь, драли с крестьян три шкуры, появляясь в Дедове только на летний сезон.

И вот Андрей Вильгельмович Мордас блестящий обер-офицер Лейб-гвардии Уланского Его Величества полка, изрядный бузотёр и повеса, наконец-то приехал на вакации к любимой бабушке. Привело его к этому весьма неприятное происшествие. Но об этом после. А сейчас, перемахнув через шлагбаум, он летел во весь дух по дубовой аллее в свое безоблачное деревенское детство. Вид охотничьего домика, выстроенного в виде уменьшенной копии старинного замка, вызвал в нем сладостные воспоминания, и заставил на миг забыть докуку, гнавшую его из Петербурга. В конце прямой как стрела дубовой аллеи виднелся небольшой аккуратный домик красного кирпича с зубчатой башенкой-мансардой, и стрельчатыми окнами в кованых переплетах. Не доставало только рва и подвесного моста. Мальчиком Андрей в этом домике играл, воображая себя рыцарем, одолевающим полчища врагов, и спасающим прекрасную деву озера Вивианию. Но подъехав ближе, наш доблестный воин поразился, каким крохотным был этот оплот княжеской чести, особенно на фоне разросшихся за десять лет ветвистых дубов. Перехватило дыхание от волнения при виде заросшего плющом фасада и повывалившихся местами кирпичей, проржавевших решеток, и льва с отбитой лапой, охраняющего вход. Из-за дома высыпала дворня, кинулась кланяться с изъявлениями радости. Андрей, отдав коня, взбежал на крыльцо.