Затем мир взорвался.

Орки, хитроумно спрятавшиеся среди руин, устроили засаду с дикой яростью вырвавшегося на свободу хищника. Какофония гортанных ревок, похожая на рев разъяренных зверей, прорвалась сквозь сумерки, за которой последовал оглушительный грохот грубого оружия. Зеленокожие, чья кожа была пятнистым лоскутным одеялом из зеленого и коричневого, их тела были гротескным гобеленом из шрамов, грубой кибернетики и ритуальных клейм, выскочили из своих укрытий, их налитые кровью глаза блестели диким ликованием, их пожелтевшие клыки были обнажены в диких ухмылках. Они ринулись на патруль, волна жестокой дикости, вооруженная ржавыми чоппами, самодельными шутами и грубой, но эффективной взрывчаткой.

Патруль, застигнутый врасплох, рассыпался в поисках укрытия, внезапный переход от тревожной тишины к жестокому, хаотичному насилию вызвал всплеск адреналина в венах Ларса. Он и Аня оказались спина к спине, маленький островок отчаянного сопротивления в море зеленой ярости. Их лазганы рявкнули с вызовом, выплевывая заряды раскаленной энергии, которые шипели и хлопали по толстым шкурам орков. Воздух наполнился визгом лазерного Пламени, оглушительным ревом орочьего оружия, шипением рикошетящих пуль и пронзительным воем импульсных винтовок Дао. Запах горелой плоти, как орков, так и людей, смешивался с едким привкусом кордита и вездесущей приторной сладостью феромонов ксеносов, создавая удушающие, тошнотворные миазмы.

Ларс обнаружил, что сражается бок о бок с Шас'о'Р'миром, ветераном-воином Пламени Дао, чей перламутровый боевой костюм носил замысловатые отметины бесчисленных кампаний. Воин ксеносов, который ранее проявлял тревожный уровень любопытства к людям, его многогранные глаза часто задерживались на Ларсе и Ане во время их патрулей, теперь двигался с леденящей, почти сверхъестественной скоростью. Его импульсная винтовка, биоинженерный шедевр инопланетной технологии, выплевывала точные всплески изумрудной энергии, каждый выстрел находил свою цель с нервирующей точностью, испаряя плоть орков в ливне искр и шипящей крови.

Затем, в мимолетный момент ужаса, Ларс увидел нечто, что пронзило его до костей, нечто, что навсегда запечатлелось в его памяти. Молодой гвардеец, отделившийся от своего отряда в первоначальном хаосе засады, лежал в ловушке под грудой обломков, его нога была прижата зазубренной плитой феррокрита. Его лицо исказилось от боли, его лазган извергал отчаянные, все более неистовые очереди в группу орков, приближающихся к нему. Шас'о'Р'мир, чье положение давало ему возможность четко стрелять по нападавшим на захваченного солдата, колебался, его многогранные глаза метались между гвардейцем и более крупным орочьим вождем, мчавшимся к Ларсу. На мгновение Ларс подумал, что ксеносы вмешаются. Он ошибался.

Вместо того, чтобы стрелять в орков, окруживших беспомощного гвардейца, Шас'о'Р'мир намеренно изменил прицел, нацелившись на орочьего вождя. Импульсная винтовка зашипела, выстрел изумрудной энергии вырвался наружу, испарив голову Варбосса в потоке зеленой крови и осколков костей. Ларс, на мгновение ошеломленный холодным безразличием воина-ксеноса, с ужасом и недоверием наблюдал, как орки, внимание которых больше не отвлекал Варбосс, набросились на пойманного в ловушку гвардейца. Их грубые рубила поднимались и опускались, рубя и кромсая, их гортанные рыки прерывались криками ужаса и боли гвардейца. Крики внезапно оборвались, сменившись последним тошнотворным хрустом костей и хрящей.

Инцидент, хотя и казавшийся незначительным в грандиозном, хаотичном гобелене засады, разжег огонь растущего недоверия Ларса. Намеренное бездействие Шас'о'Р'мира, его хладнокровное безразличие к судьбе стражника говорили сами за себя. Это было леденящее душу подтверждение самых глубоких подозрений Ларса, резкое и жестокое усиление растущего беспокойства, которое терзало его с момента прибытия Дао. Они не были союзниками. Не совсем. Они были чем-то другим. Чем-то холодным, расчетливым и, в конечном счете, безразличным к бедственному положению человечества. Орки, при всей своей дикости, были известной величиной, жестоким врагом, который Эти мотивы можно было понять, даже уважать. Однако Дао оставались загадкой, их истинные мотивы были окутаны миазмами феромонов и тревожной вежливости, их действия тревожно расходились с их провозглашенным союзом. Ларс понял, что хрупкий фасад сотрудничества начал рушиться, открывая проблеск леденящей тьмы, что лежала под ним.