Поставив лошадь в конюшню, он торопливо пошел к дому и сразу направился в библиотеку, большую уютную комнату, пропахшую запахами книг и кожаной мебели. Там было тихо, как и во всем спящем доме.

Когда Джордж подошел к письменному столу, он невольно бросил взгляд на одну памятную вещицу, стоявшую напротив, на маленьком обеденном столике. Это был небольшой, примерно шести дюймов в высоту, темно-коричневый конус с шершавой поверхностью.

Джордж понял, почему осколок метеорита сразу привлек его внимание. Кто-то, возможно горничная, переставил его любимый сувенир с привычного места на письменном столе, где он стоял уже много лет. Джордж взял осколок в ладонь и, сжимая его, вспоминал тот далекий день, когда нашел этот дар с небес в холмах вокруг Вест-Пойнта в пору их кадетской юности.

Это был лишь крошечный обломок огромного небесного тела, которое пролетело сквозь темные пространства космоса, преодолев немыслимые расстояния. Звездное железо – так предки рода Хазардов называли метеориты в старину; оно было известно еще со времен фараонов, правителей Древнего Египта.

Железо, самое могущественное вещество во вселенной. Оно стало основой строительства цивилизаций, и оно же их уничтожало. Из железа делалось смертоносное оружие, которое Джордж собирался производить на своем заводе; тому было несколько причин: чувство патриотизма, ненависть к рабству, коммерческая выгода и ответственность перед рабочими, которым он платил жалованье.

То, что лежало сейчас на его ладони, тоже в какой-то степени имело отношение к войне. Он поставил конус на свое привычное место на письменном столе, но сделал это как-то уж слишком поспешно.

После этого Джордж зажег газовую лампу над столом, открыл нижний ящик, в котором лежала небольшая наплечная сумка – как напоминание о благородном поступке друга, и какое-то время смотрел на нее. Потом, охваченный глубоким волнением, обмакнул перо в чернила и начал быстро писать одну строку за другой.

Мой дорогой Орри, когда ты привез мне эту сумку, ты проявил величайшую порядочность и беспримерную храбрость, и я очень надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же. Но на тот случай, если мне все-таки не удастся это сделать, я решил написать тебе, чтобы ты знал, что я чувствую. Знал, что больше всего на свете я хочу сохранить узы привязанности между нами и нашими семьями, ведь они росли и крепли так много лет, и поверь мне, я буду все для этого делать, несмотря на Вирджилию, несмотря на Эштон и несмотря на те уроки настоящей войны, которые я получил в Мексике, но не вспоминал о них до сегодняшней ночи. Я верю, ты ценишь нашу дружбу так же, как и я, но она хрупка, как стебель пшеницы под железным серпом. И если нам обоим или кому-то из Хазардов или Мэйнов не удастся спасти то, что нам так дорого, или если эта война, храни нас всех Господь, затянется надолго, ты должен знать одно: я всегда буду верен нашей дружбе, как и ты. Я молюсь о том, чтобы мы встретились снова, когда это все закончится, но, если судьбе будет угодно распорядиться иначе, я от всего сердца желаю тебе всего самого наилучшего.

Джордж собрался уже было написать первую букву своего имени, но вдруг на лице его промелькнула грустная улыбка, и он быстро подписался своим старым кадетским прозвищем: Пенёк.

Потом медленно свернул листы, медленно сложил их в сумку, заперев ее на замок, медленно закрыл ящик стола и встал под аккомпанемент противно скрипнувших суставов. В эту теплую ночь во всем Бельведере были открыты окна, и Джордж почувствовал едва заметный запах гари, донесенный ветром. Он погасил лампу, вышел из библиотеки и, зябко поеживаясь, устало побрел к лестнице, чувствуя себя стариком.