Француженка сумела расположить к себе всех родственников Кобылина, которые, как признавал Феоктистов, «убедились, что ею руководит искреннее чувство, а не какой-нибудь корыстный расчет». Они обнаружили в подруге сына деликатность, ум, приятные манеры, способность сопереживать и мягкое чувство юмора. Феоктистов вспоминал: «Мне случалось встречаться с ней довольно часто. Она была женщина уже не первой молодости, но сохранила следы замечательной красоты, не глупая и умевшая держать себя весьма прилично».

Мать Александра Васильевича и его сестры Софья и Елизавета испытывали к француженке необыкновенную привязанность. Они называли Луизу «доброй и прекрасной женщиной». Для них она была преданным другом, доверенным лицом, приятным и увлекательным собеседником. Без участия и совета авторитетного парижского специалиста сестры Кобылина не делали ни одной даже самой мелкой покупки – сорочки, пелеринки, шляпки… Авторитет Луизы во всех семейных делах был настолько велик, что даже Мария Ивановна, обладавшая неограниченной властью в доме, не обходилась без ее помощи, когда нужно было повлиять на сына. В одном из писем она просила француженку уговорить Александра не оставлять службу в канцелярии генерал-губернатора, которая давала бы ему возможность баллотироваться на пост губернского предводителя дворянства. Но здесь Александр Васильевич был непреклонен: в 1849 году вышел в отставку в незначительном чине титулярного советника.

Сам Сухово-Кобылин впоследствии сообщал, что его подруга питала «глубокое уважение и привязанность» к его матери и сестрам и была с ними в «близком дружестве». Луиза стала поверенной чувств к Николаю Огареву младшей, любимой сестры Александра Евдокии Васильевны, Душеньки. С Огаревым Александр сблизился еще во время учебы в Московском университете. Необыкновенная человеческая привлекательность Огарева, его отзывчивость и такт очень скоро сделали его вместе с Герценом своеобразным центром притяжения студенческого кружка, чаще всего собиравшегося в доме отца Огарева, на Никитской. Здесь нередко бывал и Сухово-Кобылин, который в свою очередь привел Ника (так Огарева звали друзья) в гостеприимный дом своей матери. Там он поразил сердце подростка Душеньки. Но в то время ни о каких лирических отношениях не могло быть и речи.

Теперь Душеньке было далеко за двадцать, и, хотя она слыла первой московской красавицей, годы уходили. Ей суждено было стать вдохновительницей музы Огарева, его идеалом, его Прекрасной Дамой. Именно для Душеньки он в 1841–1845 годах написал цикл из 45 лирических стихотворений под названием Buch der Liebe – «Книга любви». Но в свое время он опрометчиво женился на совершенно чуждой ему по духу женщине, и, несмотря на то что в декабре 1844 года супруги разъехались навсегда, официально женатый Огарев не мог сделать предложение Евдокии Васильевне. Он даже из робости не рискнул признаться ей в любви. Сердцем поэт чувствовал, что девушка к нему неравнодушна. Она действительно долгое время отвергала предложения своих многочисленных поклонников. Получил отказ и Михаил Федорович Петрово-Соловово (1813–1885) – состоятельный молодой человек хорошего рода и отменных личных качеств, полковник Кавалергардского полка. Но Луиза, которой любовь не застила глаза, советовала девушке обратить внимание на этого славного малого, столь преданно в нее влюбленного.

Когда весной 1846 года Огарев вернулся в Россию после окончательного разрыва с женой, его Прекрасная Дама была уже помолвлена с другим. «Директор совести», как звали Ника друзья, не решился препятствовать девушке устроить свою жизнь.