Евгений влюбился в страдалицу Елизавету и пронес это чувство через всю жизнь. Оно видоизменялось, претерпевало переоценку, но никогда он не оставался равнодушным ни к этой незаурядной женщине, ни ко всем талантливым представителям семьи. Богатые знакомые питали не только ум и сердце Евгения. В студенческую пору Феоктистов ввел своего жестоко нуждавшегося друга Лохвицкого в семейство Сухово-Кобылиных. Василий Александрович предложил ему место правителя канцелярии в имении Шепелевых на Выксе.

Трудно было освободиться от очарования этой незаурядной семьи. Кроме интеллектуальной, творческой и душевной привлекательности все отличались физической красотой. На очень нарядном групповом портрете сестер Сухово-Кобылиных – Елизаветы, Евдокии, Софьи – работы модного в свое время художника Пимена Орлова их яркие, «итальянские» лица и элегантные стройные фигуры производят незабываемо-сильное впечатление.

Слухи о неудавшемся похищении, когда делу помешала сонливость кавалера, возобновились после скандального закрытия «Телескопа» за публикацию «Философического письма» одного из ярчайших умов России П.Я. Чаадаева. В письме содержался резкий протест против показного казенного благополучия; автор говорил, что «прошедшее России пусто, настоящее невыносимо, а будущего для нее вовсе нет – вот до чего отчуждение и рабство могут довести». От каждого слова веяло страданием. Журнал был тотчас запрещен, Надеждина арестовали и сослали в Усть-Сысольск. Родители Елизаветы сочли за лучшее, пока новый скандал не уляжется, увезти дочь за границу. Там они выдали ее замуж за французского графа Анри Салиаса де Турнемира (1810–1894), который, по определению Феоктистова, представлял собой самое жалкое ничтожество; это был «пустейший хлыщ, очень кичившийся своим титулом, хотя его захудалая фамилия не пользовалась почтением во Франции; он вступил в брак с Елизаветой Васильевной единственно потому, что имел в виду порядочное приданое». Обиженный Феоктистов злобствовал и передергивал, поскольку брак был заключен по любви или, по крайней мере, по взаимной симпатии, а род Salhias de Tournemire хорошо известен с 1264 года.

А. Салиас де Турнемир

С братом графиня Елизавета оставалась всю жизнь в натянутых отношениях – не могла простить полученные тумаки и разбитую любовь – и отзывалась о нем в большинстве случаев критически.

Семейная жизнь Елизаветы не задалась – муж отличался характером пренеприятнейшим. По ее словам, он, «начав дуться на нее на первой неделе Великого поста, кончал только в Светлое Воскресение». Таким уж нравом наградила его судьба. Но во многом Лиза винила родных. Граф Анри, по настоянию ее отца названный русским именем Андрей, получив солидное приданое в 80 тысяч рублей серебром (четверть миллиона на кредитные билеты), решил в Москве заняться коммерцией. Он вложил средства в производство шампанских вин, обзавелся выписанными из-за рубежа специалистами, открыл магазин. Но дело не пошло: возможно, наши крымские сорта винограда не подходили для этого типа игристого напитка, или какая-то другая причина не позволяла развернуться затее. В результате приданое Елизаветы Васильевны исчезло, а муж после дуэли с таким же пустым человеком сбежал за границу, подальше от гнева грозного шурина. В утешение семье остались две малолетние графини и граф де Турнемир, дети соломенной вдовы Елизаветы. Александр Васильевич, распоряжавшийся всем достоянием рода, отказался выдать сестре дополнительные средства к существованию, полагая, что свою часть наследства она уже получила в виде приданого.