Наталка натянула черные валенки и принялась копошиться с шубкой. Мама рваными движениями начала помогать.

Толкнув дверь, Наталка впустила в дом облако морозного воздуха и вышла. Несмотря на едва начавшийся вечер, улицу полностью затопила темнота. Шел снег. Вкусно пахло свежим хлебом и растопленной печкой. Дома, сонно и слепо смотрели желтыми окнами. Заснеженная крыша, подобно шубе делала их неповоротливыми. Белесым монолитом возвышалась маленькая пекарня с черными узкими пальцами труб.

Через проулок виднелась белая дорога реки. Она уже знала, что под налетом есть черная ледяная бездна. Наталка покрылась мурашками. Несколько раз подпрыгнула, отгоняя страхи.

Она подошла к фонарю, повернулась к нему спиной и подняла лицо к небу. Этому фокусу ее научила старшая сестра. Снежинки, отражаясь в свете фонаря, проносились мимо подобно звездам.

«Ну, как можно хотеть уехать отсюда?» терялась в догадках Наталка.

Грохнула дверь. На улицу выскочила Наська. Растрепанная, раскрасневшаяся, на ходу застегивая сапог, с дубленкой нараспашку.

– Уеду! Навсегда. Брошу вас нафиг. – зло выплевывала девушка.

– И меня? – на глазах Наталки начали наворачиваться слезы.

– Ну, что ты. – Наська присела на корточки, обняла сестру. – Тебя не брошу, всегда буду рядом. Обязательно буду приезжать. Кто же тебе гостинцы от зайчика передавать будет?

– Плавда? – хлюпнула носом девочка.

– Конечно! – заверила ее сестра улыбаясь. – Пойдем скорее к ба, пока ты не замерзла.

Они взялись за руки и пошли к бабушке.

– Бабучка, – Наталка серьезно по-взрослому смотрела на сухонькую женщину. – А ты хотелья уехать из телевни?

– Конечно. Даже уезжала, но потом вернулась. – старушка улыбалась девочке. – Иногда так бывает, что тебя привлекает новое, неизведанное. Но позже ты начинаешь ценить, что имеешь.

– Конечно! – фыркнула Наська, вспоминая конфликт с мамой. – Что тебя вечно обижают? Чрезвычайно ценно.

– Все перемелется и забудется. – ба налила девочкам еще чая.

Она рассказала, как уехала из деревни, пыталась в городе найти себя. Нашла много подруг, окончила институт на ветеринара. Устроилась в клинику работать. Потом познакомилась с дедушкой.

Она постоянно навещала свою маму, очень хотела вернуться, но работа не давала. А когда у дочери нашли астму, даже не задумываясь переехала.

Спустя несколько часов двое шли обратно. Громко скрипел снег, отражаясь эхом от звездного неба.

– Натя, – позвала сестру Наталка, – ты токо меня не забут.

– Маленькая, – протянула старшая, – клянусь тебе.

Наська присела рядом с Наталкой и заглянула ей в глаза. Обняла. Так и стояли две фигурки освещенные фонарем в большой заснеженной деревне.

Город сталкивает нас. Даже нехотя этого ты становишься свидетелем чужой жизни. Заглядываешь в окна, слышишь, как работает телевизор у соседей, видишь пьяных людей в подъезде. Вокруг слишком много шума, суеты, машин. Не получается побыть одному. Именно поэтому затыкаешь уши наушниками, а на голову натягиваешь капюшон.

Да, родители выделили тебе комнату, но при этом все равно слышно, как мама утром надевает куртку, застегивает сапоги, как папа опять теряет перчатки. Все вокруг тебя толпиться, лишая возможности остаться в тишине.

Сашка очень часто втыкал наушники и просто слушал свое дыхание и биение сердца. Он сидел на подоконнике и смотрел на маленький кусок мутно серого неба.

Потом заметил в темном окне силуэт. Она жила на тринадцатом этаже, а он напротив неё на одиннадцатом. Каждый вечер Сашка разглядывал её. Каштановые волосы, с которыми любит играть ветер. Серые глаза, теплые и мудрые. Мечтательный взгляд, казалось, грезил о таинственных странах и о далеких островах. Застывшая полуулыбка, так могла улыбаться лишь она – одними уголками губ. Она находилась на подоконнике даже в лютый мороз.