Она отбросила истерзанный прутик, заставила себя осторожно коснуться руки господина Рельского и заглянуть ему в глаза. Мужчина казался невозмутимым, будто его нисколько не задел отказ.

– Поверьте, я искренне тронута вашим благородством, но думаю, вы заслуживаете большего. Однажды вы встретите женщину, которую полюбите, и уверена, она с радостью примет ваше предложение. Я не хочу лишать вас будущего счастья, которым вы готовы поступиться ради дружеской привязанности… – Она говорила тихо, но весьма проникновенно. Помолчав, добавила со вздохом: – Кроме того, ваша матушка вряд ли одобрила бы такой мезальянс.

София невольно передернулась, а мировой судья хмыкнул, но не стал спорить. Всему Бивхейму было известно об истовом желании госпожи Рельской женить единственного сына. При этом она полагала всех барышень окрест недостойными своего драгоценного отпрыска и ясно давала это понять, иногда в весьма неучтивых выражениях. В частности, госпожа Чернова удостоилась почти часовой беседы на эту животрепещущую тему, когда впервые нанесла визит своей юной подруге Елизавете. Саму Софию сложно было заподозрить в посягательстве на руку и сердце господина Рельского, поскольку к тому моменту она уже была замужем, однако мать Ярослава пыталась заручиться ее поддержкой, дабы иметь как можно больше сведений об увлечениях сына. Представив реакцию госпожи Рельской на сообщение о возможном браке ее сына, София невольно поежилась.

– К счастью, я нисколько не завишу от матери. Все состояние и имение отца осталось лично мне. – Господин Рельский скромно умолчал, что сумел преумножить унаследованное. – Следовательно, я вправе жениться по своему выбору. Но не буду вас смущать – вижу, эта тема вам неприятна.

Госпожа Чернова принялась поправлять шаль, без нужды старательно разглаживая кисточки на ее концах.

– Давайте вернемся в дом, – предложила она неловко.

Мужчина не возражал. По его мнению, завоевание сердца женщины мало отличалось от шахматной партии. Дебют[26] прошел вполне удачно, хотя ему не удалось выиграть сразу (впрочем, на этой стадии победа бывает крайне редко), теперь будет миттельшпиль[27]. Следующий ход…

Пока госпожа Чернова и господин Рельский прогуливались, дракон первым делом позвонил прислуге и велел принести что-нибудь выпить. Алая от смущения домовая сделала книксен и расторопно выполнила требуемое, подав чай.

Дракон не стал спорить, хотя предпочел бы что-нибудь покрепче. Он наблюдал из окна за фланирующей по саду парой.

Несколько тяжеловесный на вид Ярослав Рельский в действительности двигался легко, каждый его жест был точен и выверен до грана. Привычная сдержанность не позволяла чувствам вырываться из-под контроля.

Впрочем, молодая женщина, порхавшая рядом с ним, была для Шеранна куда интереснее. На фоне мужчины София выглядела совсем маленькой и хрупкой, будто фарфоровая статуэтка. Казалось, ее можно было сломать одним неосторожным движением, однако дракон уже успел убедиться, что эту изящную женщину с удивительно яркими голубыми глазами нелегко было бы сокрушить даже ударом неотразимого Мьёлльнира, молота бога Тора[28]. Выдержать натиск разгневанного дракона – подвиг, достойный увековечивания в мифах и балладах. Хотя, Шеранн плотоядно усмехнулся, женщина есть женщина, тем паче человеческая, и она наверняка не устоит перед драконьим пламенем.

Не в прямом смысле, конечно. Огонь, полыхающий в детях стихии, завораживает людей. Ради того, чтобы найти злодея, Шеранн не погнушался бы соблазнить даже ужасную старуху Хель, повелительницу мира мертвых.

Он отпил глоток чая, поморщился, удивляясь странному пристрастию людей к травяным настоям. Драконам более по вкусу вино, коньяк или еще лучше – спирт. Как все огненные создания, Шеранн питал необоримую тягу ко всему, способному гореть.