Оказывается, мне так всего этого не хватало! Но я не стала спорить. Он проводил меня и, прощаясь, посмотрел прямо в мои глаза: „До завтра, Нина! Встретимся на танцах“.

Назавтра он разыскал меня на процедурах и предложил прогуляться по лесу. Мы переоделись в спортивное и незаметно, о чем-то разговаривая, забрели далеко, в самую гущу соснового бора. Николай развел небольшой костер, достал из пакета сосиски, поджарил их и, попросив меня закрыть глаза, вынул, видимо, из того же пакета бутылку шампанского. Все это он делал быстро и умело. Я похвалила его за такое мастерство. И вдруг он скорчил очень смешную гримасу. Оказалось, Николай забыл взять бокалы. „Ничего, – успокоила я его. – С такими аппетитными сосисками шампанское можно пить и из горлышка“. Господи! Ничего вкуснее этих пахнущих хвоей жареных сосисок и шампанского из горлышка я никогда не пила и не ела. Расшалившись, мы стали прыгать через костер, играли в прятки и даже пытались петь. Николай очень долго смеялся, когда я похвалила его, сказав, что для советского главного инженера у него очень даже приличный голос. В санаторий, немного поплутав по лесу, мы пришли поздно, пропустив ужин. И снова переодевшись, пошли в местный ресторан, где весь вечер играли какие-то шустрые ребята из Пермской филармонии и пела неопределенного возраста безголосая вокалистка. Мы танцевали мало, больше сидели вдвоем за столиком, отдыхая после бурно проведенного пикника. Но когда певица запела знаменитое „Вдыхая розы аромат, тенистый вспоминаю сад…“, мы не выдержали и пошли танцевать. Неожиданно, когда мелодия танго заканчивалась, Николай прижался ко мне и, чуть наклонившись, поцеловал в губы. Я отпрянула и даже перестала двигаться. „Если тебе это неприятно, я готов извиниться“, – сказал он. „Давай уйдем отсюда“, – тоже перейдя на „ты“, ответила я. Мы вышли из ресторана и молча, не сговариваясь, пошли в сторону пляжа. Там сели на полюбившуюся нам скамейку, продолжая молчать.