– Когда это произошло? – с трудом выдавил из себя Александр.

– Сегодня около семи утра. Что с вами, Александр? На вас лица нет. – Вера Ивановна схватила пузырек с валерьянкой. – Сейчас я вам накапаю.

– Не нужно, Вера Ивановна. Валерьянка не поможет. Скажите, а адреса или телефона этого Игоря у вас нет?

– Нет. Когда Варвара Яковлевна увела Галю, я сообразила, что надо бы у нее спросить хотя бы его телефон. Думала сделать это, когда она зайдет ко мне попрощаться. Но она не зашла. Все произошло очень быстро, потому что, кажется, было тщательно продумано и подготовлено.

– Вы сохранили Галину записку?

– Да, вот она. – Вера Ивановна достала из лежавшей на книгах папки сложенный вчетверо листочек бумаги и протянула его Александру. – Когда они уехали, я прочитала ее… Давно так не плакала.

Александр развернул листочек. В нем неровными, написанными явно в спешке словами было: «…Саша, любимый! Что бы со мной ни случилось, знай, что я любила только тебя и никого…» На последнем слове записка обрывалась.

– Бедная девочка! Она, видимо, хотела написать «и никого больше», но не успела. – Вера Ивановна вырвала из блокнота лист, что-то написала в нем и протянула Александру. – Здесь мой адрес и телефоны, домашний и рабочий. Я завуч седьмой английской средней школы, на пенсии, но работаю. Можете, если понадобится, найти меня там, в школе. И на всякий случай дайте свой адрес. Вдруг что-то прояснится. Я тут же вам сообщу. – И уже прощаясь с Александром, негромко сказала: – Передайте, если это удобно, привет вашей маме. Представляю, как она будет переживать обо всем, что произошло. Галя к ней очень привязалась, я знаю. Думаю, и ваша мама тоже ее полюбила».

В ближайшем гастрономе Александр купил бутылку водки и плитку шоколада. Полная, средних лет продавщица, отбивая чек, удивилась:

– Водка с шоколадом? Пойдет ли?

– Пойдет, – грустно усмехнулся он. – Сейчас мне все равно – хоть водку заедать шоколадом, хоть шоколад запивать водкой.

В трамвае по дороге домой он попытался осмыслить то, что произошло. Но в голове была сплошная путаница, воображение рисовало жуткие сцены похищения Гали, вызывая чувство ненависти к похитителям и непреодолимое желание им мстить.

Не доехав до своих Верхних Муллов пары остановок, Александр вышел из трамвая и зашагал в сторону леса. Там он отыскал поляну, на которой они совсем недавно втроем отдыхали, присел на ствол поваленной березы и, распечатав бутылку, сделал несколько больших глотков. Водка была теплой и противной. Он хотел вылить остатки, но, подумав, поставил бутылку на землю. «Кому-то повезет, если забредет сюда», – мелькнула мысль. Вспомнив о шоколаде, он достал размякшую плитку и, отломив несколько долек, положил их в рот. «А что? Хорошая закуска – шоколад. Как-нибудь скажу об этом той толстой тете, чтобы знала. Вот пойду к Гале в гости и по пути зайду. Нет, лучше мы зайдем к ней вместе вдвоем. Пусть увидит, какие мы счастливые. Но водку покупать у нее не будем. От нее только противный запах и никакого удовольствия. Хотя нет. Как это никакого удовольствия? Вот я же с удовольствием разговариваю с собой. И мне от этого хорошо. Теперь всем буду говорить, как легко человеку, если он выпьет». Затуманенный алкоголем мозг продолжал диктовать все новую чушь. Где-то там, в подсознании витала мысль, что он уже пьян, что больше пить нельзя. Но пришедшее вместе с опьянением чувство облегчения заставило его снова взять в руки бутылку…

Очнулся он вечером, когда солнце уже скрылось за лесом. Александр лежал на траве. Рядом валялась пустая бутылка. «Водка вылилась или я ее всю выпил? – Александр с отвращением отбросил бутылку в кусты и осмотрелся. Сказочно яркая, цветущая поляна вдруг показалась выцветшей, поблекшей. – Будто ей стыдно за меня. – Он последний раз обвел взглядом окружавшие поляну березки и кустики. – Обещаю вам, нет, даже клянусь, что приду сюда снова. Появлюсь совсем другим и обязательно с Галей. А пока простите меня…» Он чуть склонил голову и медленно побрел в сторону дома.