– Женщины, они такие – непредсказуемые, – ответил Егор Вась-Васичу. – Бунин сказал, что женщины – это и не люди вовсе, а какие-то загадочные существа, живущие рядом с людьми, непонятные, необъяснимые, хотя люди постоянно думают о них и пытаются разгадать.

– Это какой Бунин? Зав стоматологией?

– Другой. Наш Бунин, откровенно говоря, – широко зевнул Егор, – позер и прохиндей. А был и есть великий русский писатель Иван Бунин. «Темные аллеи», – снова не удержал зевоту Егор, – и прочая поэзия.

– Мои девчонки про правильного Бунина точно знают. Они начитанные. Что не уберегает. Потом локти кусай.

Вась-Васич хотел сказать, что богатый интеллектуальный багаж не уберегает девушек от извечного: любовь зла – полюбит, и никому не поверит, что он козел, хоть во все трубы труби, пока сама не убедится через несколько лет, когда уже судьба отравлена роковой ошибкой.

– Не скажи, – возразил Егор. – Наличие виртуального идеала способно поднять планку требований и таким образом отсеивать претендентов, не подходящих под внутренне установленный стандарт… Что я несу? – потряс головой Егор. – Вась-Васич, не вибрируй! Твои девочки большие умницы. Их выведи на международный уровень – и все скажут, что воспитывались под крылом английской королевы. Ей – привет, Ольге Александровне!

– А то! – благодарно хмыкнул Вась-Васич, польщенный тем, что его супругу сравнили с королевой.

Но не подумал оставить мечтающего о минутах блаженного младенческого сна Егора в покое.

– Почему ты с девушкой возился, а сынку другую «скорую» вызвал? Папаша сынка нам бы отвалил, не поскупился заплатить…

– Аз есмь слаб, несовременен и попросту лопух. Когда вижу, что человеку лихо, забываю про свои долги, финансовые обязательства и прочие важные обстоятельства. У девушки была так называемая хлыстовая травма…

Как есть люди, которые любят, но не запоминают анекдоты, и один и тот же им можно рассказывать по нескольку раз – реагируют бурно, смеются, так Вась-Васич обожал рассказы про диагнозы и способы лечения недугов. Ничего в его мозгу не откладывалось. В отличие от водителей, проработавших на «скорой» несколько лет и способных катетер поставить, Вась-Васич даже жгут на ногу или на руку боялся наложить. Но рассказы «про медицинское» обожал.

Егор объяснял, что такое хлыстовая травма: когда при резком торможении позвоночник человека, пристегнутого ремнем безопасности, совершает поступательно-возвратно-поступательное движение, похожее на взлет хлыста. Последствия обычно сказываются через несколько дней…

– Но в тяжелых случаях, когда позвонки съехали, – бормотал Егор, – и это самый нехороший вариант… рентген и томография могут не показать… И вообще, девушка была замедленная, тупая, ее не волновало, что парень оказался трусливым слюнтяем… такая энцефалопатия случается при скрытой кровопотере, например, разрыве селезенки… – засыпал на полуслове Егор.

– А малец? – повысил голос Вась-Васич. – Который у бабки с инфарктом?

Вась-Васич не давал ему заснуть, не потому, что был извергом, а потому, что считал, что в жизни важно не перебить – не перебить аппетит закусками, не перебить удовольствие от футбола, поругавшись с женой. Сон перебить тоже вредно, сейчас Егор покуняет, а потом дома не заснет толком. А если мужик не спит заслуженно, то ему добрые домочадцы тут же найдут триста двадцать дел, и про отдых придется забыть.

Егор в свою очередь считал, что разговоры «про медицинское» – малая плата за то, что Вась-Васич подвозит его до дома. В противном случае пришлось бы сорок минут трястись в автобусе.

– Слышь? – Вась-Васич сорвался на фальцет, потому что машина наехала на высокий ледяной валун. – Малец загибался?