Я постаралась не думать о Виталии, сосредоточившись на сыне. У меня налилась грудь и появилось молоко. Смотря, как сынок сосет грудь, смешно причмокивая, чувствовала себя самой счастливой на свете. Я признавала правоту мужа. Когда на твоих руках ребенок, нужно думать лишь о хорошем. Для мыслей о смерти и насилии нет места. Мне хотелось, чтобы с моим молоком он впитывал мою любовь, заботу, все светлые чувства. Поэтому эгоистично охраняла наш мирок от всего плохого, и когда в очередной раз позвонила Марина, заведя разговор о Виталии, я попросила ее сменить тему.

Три дня пролетели незаметно, и нас выписали. Сын был здоров, у меня тоже не было никаких осложнений.

День выписки был по-летнему солнечным и жарким. Влад встречал нас с огромным букетом роз и шариками, поразив меня ими в самое сердце. Он же такой серьезный, солидный, а тут шарики. Пока я передавала ему сына и брала розы, шарики выскользнули и разлетелись по всему холлу. Мы рассмеялись. Наблюдая, как бережно муж держит сына и с какой любовью на него смотрит, я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире. Счастье бурлило в моей крови, как пузырьки шампанского.

– Стелла Андреевна праздничный обед приготовила, – сообщил Влад. Я придерживала заднюю дверь внедорожника, а он укладывал сына в автокресло и пристегивал его. Разогнувшись, притянул меня к себе и поцеловал.

«Как же я соскучилась!» – подумала я, обнимая его за шею.

– Эй! – дернулся Влад.

– Прости, – хихикнула я, отводя букет с розами подальше от его головы.

– У тебя грудь увеличилась, – заметил он, нырнув взглядом в вырез летнего сарафана. Выпирающий животик он тоже заметил, но тактично ничего не сказал. Он передал мне на выбор несколько платьев, но, к моему сожалению, весь мой старый гардероб оказался мал, и пришлось надеть сарафан, в котором ходила беременной.

«Спортзал ждет меня», – мысленно успокоила себя.

– Это от молока.

– Завидую сыну, – усмехнулся Влад, бросив на меня жаркий взгляд, а потом притянул к себе: – Сегодня ему придется поделиться с папой.

Его рука недвусмысленно легла на мою грудь, а меня бросило в жар от одного его прикосновения.

– Влад, мне нельзя… – смутившись, напомнила я ему.

– Но мне же можно, – шепнул он мне на ушко и подарил поцелуй в висок. Потом все же отпустил меня, и мы обошли машину. Он открыл мне заднюю дверь, усаживая рядом с сыном, а мои щеки полыхали, представляя картины того, что ждет меня вечером.

Потолкавшись в пробках, мы выехали из города. Мне хотелось как можно скорее очутиться дома. Посмотреть детскую. Влад все обустроил, пока нас не было. Оказаться в родных стенах и привычной обстановке. Смыть с себя запах больницы.

Все случилось в одно мгновение. Я даже испугаться не успела. Вот Влад рассказывает, с каким нетерпением ждет нас с самого утра Стелла Андреевна, выпроваживая из дома за нами, а в следующее мгновение встречная фура летит на нас. Ее разворачивает, и тяжелый прицеп несется на нашу машину, грозя впечатать в ограждение моста.

– Отстегни сына! – властно приказывает Влад.

Время как будто замедлилось. Я еще успеваю подумать: «Почему «отстегни»?! Разве не безопаснее быть пристегнутым во время аварии?» Но властность его приказа не позволяет ослушаться, и я отстегиваю ребенка, прижимая его к себе. Как в замедленной съемке, слежу за приближением прицепа, умом понимая, что нас сомнет.

Влад делает невероятное: он разгоняется и выворачивает руль, пробивая внедорожником ограждение моста, и мы падаем в реку. Из-за удара, по инерции я с ребенком полетела между сиденьями вперед, но рука мужа перехватила меня. Я уже видела темную воду и отражение нашей машины в ней, но в момент соприкосновения с водой Влад что-то говорит и вспыхивает яркий свет. Мы падаем, но уже по светящемуся тоннелю. Машина, река… все исчезло. Есть лишь чувство полета, от которого кружится голова, а еще на меня накатывает слабость.