Но одновременно с этим им овладело легкое чувство сожаления. Мир, в котором он существовал до этого, вызывал у него смертельную скуку. В нем все было привычно, и жизнь текла однообразно, давно уже превратившись из стремительной реки в стоячее болото.

«Привычка – великая сила, – с горечью думал Игорь. – Она способна и манну небесную превратить для голодающего в обыкновенное просо, посеянное занесенными ветром семенами. Ее единственная цель – не допустить даже мысли о существовании того, что лежит вне нашего понимания. Человеку удобнее думать, что чудес не существует. Как и других миров, населенных разумными существами. А ведь эти миры и их обитатели могут находиться не где-то там, во вселенной, а на Земле, рядом с людьми. И встречаться на каждом шагу, но быть незамеченными – по той простой причине, что их не хотят замечать. Человек слеп, когда не хочет видеть. Человек глух, когда не хочет слышать. Человек безумен, когда не хочет размышлять. Человек – раб привычки. И этот человек – я. А быть рабом – незавидная участь…»

Воздух был пропитан дурманящим запахом цветущих лип. После грозы небо прояснилось, стало лазоревым, вобрав в себя оттенки синего и голубого цветов, и снова показалось слепящее, невзирая на поздний час, солнце. Обезлюдевший ненадолго город опять ожил, его улицы заполонили прохожие и автомобили, по рекам засновали катера с туристами. Все вернулось на круги своя. И только жизнь Игоря Глебова изменилась настолько, что возврата в прошлое, он чувствовал это, уже не было.

Не сразу он заметил, что ходит кругами, будто путник, заблудившийся в глухом лесу. Миновав Гренадерский мост, он сворачивал на Петроградскую набережную, затем шел по Сампсониевскому мосту и далее – по Пироговской набережной, которая упиралась снова в Гренадерский мост. Большая Невка словно не отпускала его. Быть может, виной тому была ворожба прекрасной купальщицы, вдруг подумалось Игорю. Она завлекла его, а снять заклятие забыла. И теперь он был обречен всю жизнь потерянно бродить по одному и тому же маршруту, вдоль реки, в глубинах которой обитают русалки и, возможно, прочая нежить…

Он принужденно рассмеялся, но почувствовал невольный и неподвластный разуму страх. В очередной раз пройдя Сампсониевский мост, Игорь сделал над собой усилие и не свернул налево, а пошел прямо. Ноги передвигались тяжело, будто были налиты свинцом, но у него получилось. Заколдованный круг был разорван. Однако, даже отдалившись от реки, мысленно он все еще был там, на берегу Большой Невки.

Вскоре Игорь уже стоял перед входом в букинистический магазин под вывеской «Книжная лавка». Он прочитал надпись дважды, прежде чем она дошла до его сознания. Недоуменно оглянулся, не помня, как он здесь очутился. И вдруг понял, что так и должно было случиться. Он должен был поделиться с кем-то своей тайной, чтобы не думать, что он просто сошел с ума, а прекрасная купальщица и все, что с ней связано, являются лишь плодом его воображения, фантомом, бредом наяву, галлюцинацией. Игорь знал – сумасшествие тем и опасно, что психически больной человек создает в своем воображении собственный мир, населяет его призраками, но считает это реальностью, причем единственной возможной, и его нельзя переубедить в обратном никакими разумными доводами. Беднягу можно только изолировать от общества, которое он воспринимает как страшный сон и смертельную угрозу своему существованию. Игорь не хотел оказаться в психиатрической клинике. Ему нужен был кто-то, кто мог бы подтвердить, что золотая монета, которую он продолжал почти судорожно сжимать в кулаке, действительно существует. А, следовательно, все, что с ним произошло, тоже реально, каким бы фантастическим на первый взгляд не казалось.