Вот только – что мне у него спросить?!

– Идти к этому человеку? – Я сидела и ждала, пока закипит вода с яйцом в ковше на плите. Мне с каждой минутой становилось все хуже от одной лишь мысли – искать его…

Ну, как мне его найти?… И я решила: пока устроюсь на работу, а там – будь что будет!.. Увижусь как-нибудь и спрошу. Вот только – как его зовут?… Я безуспешно перерыла все документы, но копии протокола, в которой были фамилия, имя и отчество убийцы, так и не смогла найти. Сквозь землю она провалилась, что ли, – копия эта? – вдруг подумала я.

Для меня-то он был – убийца. Причем – безусловный. И если бы он умер за это время, прошедшее с похорон, на мой взгляд, даже это обстоятельство не послужило бы ему оправданием ни на грош!

Как всегда в этой непонятной жизни, все решил случай – меня взяли работать в городскую прачечную. И спустя месяц сортировки грязного постельного белья я вдруг случайно увидела в конце улицы блестящий и обтекаемый вишневый минивэн «Мерседес-V-280».

Он медленно ехал и остановился у входа в прачечную. Из него вышла дама – высокая типичная эстонка, в костюме из тонкой ангорской шерсти и накинутом полушубке.

И я стала вспоминать: за рулем автомобиля в тот вечер, когда все случилось с Ильей, была, кажется, женщина? И может быть, это именно она или все-таки – нет?…

Я приняла грязное белье и занесла в компьютер данные, которые она продиктовала: имя, фамилию, адрес и дату возврата уже выстиранного белья. Она отсчитала деньги и протянула их мне, пристально взглянув, словно знала меня раньше.

– Правильно? – спросила она по-русски, и я вдруг поняла, что, скорее всего, это их домработница, и к наезду на моего мужа Илью она вряд ли имеет какое-то отношение.

– Возьмите сдачу, – я протянула ей четыре кроны.

– Спасибо, – кивнула женщина, забрала деньги и, выйдя на улицу, села в машину.

Минивэн тихо зарычал и уехал. Эстонка, я видела, села на заднее сиденье… Значит, за рулем был, возможно, хозяин? К сожалению, в тот раз я не успела его рассмотреть.

Я решила, не откладывая, отправиться по адресу, который узнала, чтобы увидеть, где же он живет – вероятный убийца моего мужа. Но когда я закончила работу, было уже слишком поздно, к тому же на улице начиналась метель. Только в конце недели, в свой выходной, я смогла подойти близко к их дому.

Окраина Тапы, улица Маринеску. Дом за большим забором, с садом и замерзшим бассейном. И нереальный по сюрреалистичности пейзаж вокруг – конца льдистой эстонской зимы.

«Вы убили моего мужа?» – спрошу я их – и что?

«Да-а-а?… – переспросят они. – Мы не убивали… Мы нечаянно раздавили его, ну, как уборщица… таракана!»

Ничего, кроме еще одного унижения, этот разговор, наверное, мне не сулил. Мертвый – всегда в проигрыше. Бедный – всегда дурак. Несчастный – всегда виноват в своих болячках. Так устроен этот мир. Таким его устроили мужчины с выхоленными руками и их женщины, похожие на воспитанных змей.

Пока ты защищен панцирем пусть самого скромненького благополучия и комфорта – мир вокруг почти не вызывает страха. Но если твой тоненький панцирь раскололся – ты и твое сердце будут биться у всех на виду, как у лягушонка, которого поймали, чтобы разрезать ему живот на стеклышке. В этом мире – нет жалости к пострадавшим. Нужно быть счастливым и громко смеяться, и тогда, может быть, тебе воздастся.

Я же плачу во все горло при любом удобном случае – но это моя родовая особенность… Не обращайте на это внимания!..

И мне ничего не оставалось, как снова пойти на ту же улицу, где жил Растаман с белыми пятками, но уже без Колпастиковой. Я свернула напрямик через пустырь к частным домам и мимо них – к двум пятиэтажкам… Серый грязный кабысдох увязался за мной, и я была совсем не против, наоборот, присвистнула: