– Ну давайте, девушка, несите ваши доказательства.

– А… – я в растерянности оглянулась на Славу. Он пожал плечами и ободряюще улыбнулся мне.

– А молодой человек с нами посидит, – ответил за него милиционер.

– Иди-иди, – сказал Слава. – Все в порядке.

Я, разумеется, сразу в дом метнулась, схватила пластинку, плакат большой, выбегаю:

– Вот! Вот – это я! Смотрите, похожа же! А вот пластинка! У вас есть где проиграть её? Нет? Я могу напеть, так, а капелла.

Посмотрели они, конечно, скептически. Я же тогда еще никому не известна была – так, просто какое-то имя. Но лицо на картинках явно мое, плакат и пластинка сделаны профессионально – видимо, действительно артисты. Вряд ли бы обычные жулики-спекулянты такую сложную – и дорогую! – легенду себе прорабатывали…

– Ну-у-у… – согласились они. – Ладно, так и быть, отпустим. Артисты… Только курточки нам оставьте. Да-да, все, пожалуйста.

Так и закончилась наша эпопея с рынком, не успев даже начаться.

Да и вскоре мы с этой квартиры переехали.

Начались наши скитания по Москве и углам. Однокомнатные, двухкомнатные, «сталинки», хрущевки, новостройки, окраины, спальники, центр… С ремонтом и без, с мебелью и с «кровать и плита, что вам еще надо?», с тараканами и сияющие чистотой…

Стоило нам только где-то осесть и прижиться, как нас выгоняли. Сценарий обычно был одним и тем же: звонок в дверь, на пороге хозяйка руки в боки.

– Значит, так, ребята, новости слышали? Все подорожало, колбаса подорожала, хлеб тоже не копейки стоит. Я повышаю вам квартплату. Не нравится – выметайтесь.

А как тут «нравится – не нравится», если просто денег нет? Вот мы и выметались в очередной раз и снова отправлялись на поиски жилья.

Квартирант вообще был в те годы существом бесправным. Его могли выгнать по любой причине и в любой момент – и при этом делать вид, что все идет как надо. Хозяин мог быть самой любезностью, давать советы, помогать по мелочам и болтать за жизнь, но рано или поздно наступал момент, когда у него на горизонте появлялись новые любимчики.

Один раз мы со Славой уехали по делам в Новосибирск, пробыли там пару дней, возвращаемся – а все наши вещи сложены кучкой на лестничной площадке. Свалены как есть: посуда, одежда, инструменты – неаккуратно, словно впопыхах.

Мы сразу стучим в квартиру – что такое, почему, что случилось-то? Пожар? Наводнение? Наши вещи так спасали?

– Ой, – удивленно округлила глаза хозяйка. – А я думала, что вы уехали, вещи бросили. Я вообще собиралась их на помойку отнести, вы успели раньше.

– Но мы же тут, вот, мы просто на пару дней уехали, – у нас просто в голове не укладывалось, что можно вот так вот, в отсутствие человека, вынести его вещи на открытую всем площадку. Бери кто хочет – так, что ли?

– Ничего не знаю, я уже нового квартиранта нашла, он на пятьдесят долларов больше платит. До свидания!

И хлопок дверью – такой силы, что от стены отходит и осыпается штукатурка.

И опять новая квартира, и опять подорожала колбаса, и опять очередной, более щедрый кандидат на временно нашу жилплощадь…

Мы уже хотели домой. Нередко вечерами мы вспоминали дом, представляли, а что там сегодня? Какая погода? Что поделывают соседи? Чем бы мы занимались прямо сейчас, если бы были дома?

Нам было страшно: что нас ожидает завтра в этой стремительно меняющей свое настроение Москве? Вот она приняла нас и дала работу – а вот уже выгнала с квартиры. Вот она дала нам новое жилье – но отобрала работу. Удачи и неудачи словно переливались из сосуда в сосуд, а мы так и не успевали схватить полный – только наполовину. Наполовину полные – или наполовину пустые…