Навстречу идет утомленная женщина в ярком макияже и увесистых украшениях. Ее сарафан открывает взорам встречных пешеходов пышную грудь и сутулую спину. Дама, брезгливо и не разжимая губ, цедит по-русски тонкому прозрачному мальчику в длинных шортиках и беленькой футболочке:

– Как же ты надоел своим нытьем, ни за какие коврижки не поеду больше в такую жару… Вот! Смотри, магазин, купим мороженое.

Они заходят в мастерскую мотоциклов с милым названием «Госпиталь для мото». Мальчик, почему-то тонким басом, произносит:

– Как-то тут… намотоцикленно.

Улыбаясь, иду дальше, здороваюсь со знакомыми и иногда с незнакомцами. Присаживаюсь на лавочку в тени оливы дивного возраста, когда ствол уже потрескался и покрыт морщинами времени, а само дерево все еще плодоносит. Глубоко вдыхаю солоноватый воздух.

Из задумчивости выводит звенящий голос:

– А я вас узнала! Вы – Стрельцова.

Вздыхаю с улыбкой:

– Виновата.

Смеемся.

– Напишите мне что-нибудь, пожалуйста, я маме отдам. Она вас читает.

– А сама мама-то где?

– Она там, – машет мне десятилетняя обладательница серебряного голоска со взрослым лицом.

Вдалеке, под сенью другого дерева, сидит миловидная женщина в инвалидной коляске. Она смущенно машет рукою. Я подхожу к ней, здороваюсь. Она так улыбается, как будто увидела Баскова.

Мне неловко – ведь это внимание незаслуженное, я действительно так думаю. Прошу милых дам подождать немного и бегу в ближайшую локуторию – место, где можно воспользоваться компьютером, интернетом и принтером. Распечатываю первый попавшийся рассказ с сайта «Проза.ру», подписываю и возвращаюсь к ним.

– Вот. Возьмите, пожалуйста.

Наклоняюсь, чтобы обнять женщину в инвалидном кресле, и почему-то плачу.

Быстро прощаюсь и ухожу в сторону дома.

Послушайте, ради этого стоит жить!..

Как уже все поняли, я обожаю возраст дожития испанских пенсионеров и их самих. Они живут в далеком от нас совершенном мире танцев с ходунками и утренних парикмахерских.

Изредка я покупаю что-то на центральном рынке Mercado Central. Выглядит старейший крытый рынок Аликанте скорее как музей, внутри поражая роскошью и разнообразием. А иногда и ценами.

В этот раз зависла в сырном.

Поскольку меня читает и санкционная территория, то опустим абзац про сыры. Хотя в тот день были скидки.

В очереди стояла за расчудесной сеньорой в розовом костюме в стиле «Твин Пикс» и в шляпке-таблетке такого же неподражаемого цвета. Небольшой устойчивый каблук ярко-фиолетовых босоножек сверкал прозрачным материалом, внутри которого, кажется, плавали рыбки. Педикюр изумрудный. Сумочка – оранжевая. Браслетов – девяносто два, по количеству ее дней рождения. Первый, как и полагается, подарили крестные, потом год за годом коллекция росла, пока их владелица не вышла замуж. Семья выдохнула с облегчением, передав право на дарение браслетов мужу.

Сеньора на учтивый вопрос молодого продавца-крепыша годков двадцати, что желает прекрасная, сразу перешла к делу:

– Моей внучке восемнадцать лет, она очень добрая девочка и унаследует мой чалет.

– Прекрасно, – ответил, улыбаясь в сорок три жемчужных зуба, продавец. – А в холодильник мы что положим?

– Так что я бы хотела сказать? Положим мы вот эти чудесные сырные закуски. Вы, кстати, какое вино предпочитаете?

– Сколько вам положить закусок?

– Вы бы хотели увидеть мою девочку? – сеньора достала небольшую замшевую книжечку, открыв ее, показала фото, на котором красовалась сбитенькая брюнетка с немного косящими глазками, но в целом – кровь с молоком.

– О-о-о! – вымолвил продавец. И добавил на весы еще полкило закусок.