Совсем рядом с ним пробежала собака, едва ли не задевая полы его пальто хвостом, и я вдруг осознал, что вокруг нас десятки, а то и сотни других людей. Мостовая буквально кишела жителями Лондона, словно переполненный лесной улей – дикими пчёлами, а я не видел ничего и никого вокруг. Только Он: его лицо, волосы, руки, плавные линии силуэта…

И оставалось лишь набрать в лёгкие побольше воздуха и сделать наконец тот решающий шаг ему навстречу, протянуть руку и представиться, но… но ровно в эту секунду я услышал до тошноты и спазмов в грудине знакомый с юности голос:

– Гарольд? Гарольд, дружище, ты ли это?..

Разумеется, это был я. И, разумеется, я ни капли не обрадовался столь нежеланной встрече: всего в двух ярдах от меня остановился мой старый знакомый Стэнли Митчелл. Когда-то давно, ещё только начиная обучение в Королевской Академии Художеств, я познакомился с молодым человеком, подающим большие надежды и обещающим стать великим пейзажистом. Теперь же от этого человека не осталось ничего, кроме имени – к моему величайшему сожалению, Стэнли Митчелл слыл пропойцей и заядлым картёжным должником.

– Гарольд! Вот так удача! А я как раз вспоминал тебя намедни да собирался навестить. А тут ты…

Оторвать взгляд от своего незнакомца и перевести его на одутловатое, не по годам морщинистое лицо Стэнли стоило мне колоссальных усилий. Ведь всё, чего я хотел в этот момент, это оказаться в какой-нибудь относительно тихой забегаловке, угостить своего нового (а я надеялся, что к тому времени он им действительно станет) знакомого чашкой ароматного кофе и куском грушевого пирога, а после пригласить его на прогулку, скажем, в Блумсбери…

– Гарольд! В облаках ты, что ли, витаешь?!

– Стэнли. День добрый.

– А то!

Крупная голова с копной рыжих волос нагло возникла прямо перед моим лицом, и мне не оставалось ничего, кроме как обратить-таки свой взор на Стэнли.

– Как жизнь, приятель? Как жена? Дочь?..

– Сын. У меня сын Логан.

– Да-да… Слушай, я тут подумал… мы ведь с тобой не виделись чёртову прорву времени, так?

Мне не нравился ход его мыслей, и всё, о чём я мог думать в эту секунду, это как бы поскорее спровадить Стэнли.

– …поэтому почему бы нам не сходить в какой-нибудь паб и не пропустить по пинте-другой эля? Как ты на это смотришь?

Отвратительно – хотелось ответить, но воспитание не позволяло без причины оскорбить человека. Стэнли ведь не виноват, что мысли мои заняты совсем иным. Да и ничего плохого он мне никогда не делал, просто сейчас катастрофически не тот момент, чтобы прохлаждаться в пабе. Неподходящее время и неподходящий человек.

– Эй, Гарольд! Ты меня слушаешь?

– Да. Да, разумеется.

– Ну и отлично! Куда пойдём?

Он хлопнул меня по плечу с такой силой, что я едва не поперхнулся. Что ж, похоже, самое время признать, что на сей раз отвертеться не получится – Стэнли Митчелл попросту не понимает намёков. Не умеет читать между строк, не чувствует настроения собеседника, не способен увидеть отказ в глазах, всё ещё ищущих в толпе другое лицо. Или спину. Стремительно удаляющуюся спину…

– Я знаю одно потрясающее местечко, – щебетал он практически мне в ухо, настырно уводя прочь с мостовой. Прочь от моего незнакомца. – Там подают преотличнейшее пиво и вареных в каких-то травах раков. Уверен, тебе понравится!

Я улыбался и кивал, как и подобает дружелюбному человеку, а он буквально светился от счастья: то ли действительно всё воспринимал за чистую монету, то ли искусно делал вид, что не замечает моего состояния. Скорее первое. На второе способны лишь люди с чувствительной душой, к коим Стэнли, к сожалению, отнести невозможно.