– В основном я занимаюсь налогами. Консультирую местные органы власти, слежу за тем, чтобы они соблюдали требования федерального правительства, – ответил он и продолжил долго и занудно распространяться о бюджете и общественном благосостоянии, рассчитывая, что им после этого уже не захочется ни о чем его расспрашивать.

– Как увлекательно, – заметила Ленка, но не задала больше ни единого вопроса. Ни у одной из женщин вопросов больше не было.

Даниела почти все время молчала, Зузана тоже не раскрывала рта, лишь однажды заметила, что не любит ирландцев, и в ужасе уставилась на него, когда он назвал Дани мисс Флэнаган. Но он и правда не понимал, как ему ее называть. Они слишком многое знали друг о друге, чтобы вести себя как чужие. И нет, он не мог называть ее мисс Кос. Это имя казалось ему столь же неуместным, как формулы вежливости в окопе.

Он поужинал настолько быстро, насколько позволяли приличия, сразу же попросил его извинить, пожелал дамам спокойной ночи и направился вниз, в свою комнату, зная, что они станут его обсуждать, едва он закроет за собой дверь.

– Он сказал, что мы можем оставить себе арендную плату за все шесть месяцев, даже если он съедет раньше, – сказала тетушкам Дани. – Он будет хорошим квартирантом.

– В наши дни ни у кого нет таких денег. Во всяком случае, не у приличных людей, – объявила Зузана, бросив скомканную салфетку в свою тарелку.

– Он работает на правительство, – возразила Ленка.

Зузана фыркнула:

– И что с того? Правительству верить нельзя.

– Он хорош собой, – прошептала Ленка. Правда, шептала она громче, чем говорила. – Люблю, когда у мужчины хватает волос на голове.

– Говоришь, он хорош собой? – раздраженно бросила ей Зузана. – Так расскажи нам, Ленка, чем же он так хорош? Ты без очков и пуговиц на своем платье не разглядишь! Может, на самом деле он выглядит как собака, что рыщет у задней двери закусочной!

– Но он ведь не выглядит как та собака! Совсем нет! Он хорош собой. И фигура у него складная. И от него хорошо пахнет. – Ленка шумно втянула носом воздух. – Я до сих пор чувствую его запах. Думаю, он перед ужином принял ванну.

– Ленка, да бог ты мой, – оборвала ее Зузана.

– Хорошо, когда в доме снова есть мужчина, – обиженно отвечала Ленка.

Последним мужчиной в этом доме был их брат Павел, да и тот умер уже лет пятнадцать назад. Он был младшим из четырех детей и единственным, кто завел семью и детей. Правда, ни семья, ни дети долго не продержались. Его жена умерла, когда Анете, матери Даниелы, было три года. С тех пор девочку воспитывали старшие сестры отца, ни одна из которых так и не вышла замуж.

– Ничего хорошего в том, что у нас в доме мужчина, нет, – объявила Зузана. – Не думаю, что ты сильно обрадуешься, когда он разрубит тебя на куски и выбросит в Кайахогу.

– Даниела говорит, что у него на машине чикагские номера, – парировала Ленка. – Мясник орудует в Кливленде уже три года. Не думаю, что мистер Мэлоун из Чикаго и есть Мясник из Кингсбери-Ран. К тому же Расчленитель не убивает старух. Ты сама говорила об этом, сестрица.

– Пока не убивает, – буркнула Зузана так, словно ей нравилось бояться за свою жизнь.

– Он так молод, а уже овдовел, – заметила Ленка.

– Я то же самое подумала! – Зузана воздела палец к потолку. – Может, он и ее убил.

– Зузана! – ахнула Дани.

– Плевать мне на то, что он говорит. Он мне не внушает доверия. Может, он укрывается от правосудия.

– Ты ведь сама слышала, он и есть правосудие! Значит, его присутствие должно тебя успокоить. С ним нам будет безопаснее.

Зузана ненадолго затихла, но тут же вновь оживилась: