Вы в молодости собственную старость.
Когда ни писем от детей, ни встреч.
И самый близкий друг вам – телевизор.
Чтоб маму в этой жизни поберечь —
Неужто нужны просьбы или визы?!
Меж вами ни границ и ни морей.
Всего-то надо
Сесть в трамвай иль поезд.
Не оставляйте в прошлом матерей.
Возьмите их в грядущее с собою.
2005
Припав к земле обетованной
Детский зал музея «Яд-вашем»
На черном небе тихо гаснут звезды.
И Вечность называет имена.
И горем здесь пропитан даже воздух,
Как будто продолжается война.
Который год чернеет это небо,
Который год звучат здесь имена,
И кажется, что это смотрит слепо
На всех живущих горькая вина.
Простите нас, ни в чем не виноватых,
Виновных только в том, что мы живем.
Ни в жертвах не бывавших, ни в солдатах,
Простите нас в бессмертии своем.
На черном небе вновь звезда погасла…
Я выхожу из памяти своей.
А над землей, покатой, словно каска,
Зовут и плачут имена детей.
1999
«В Ашкелоне убили солдата…»
В Ашкелоне убили солдата,
Просто так, «за здорово живешь».
Видно, юность была виновата
В том, что кто-то схватился за нож.
А еще виновата Россия,
Потому что был русским солдат.
И не очень иврит он осилил,
И друзьям из Сибири был рад.
Не понравилось это соседям —
Речь его и веселая прыть.
…По России везут на лафете
Сына двух государств хоронить.
Уезжал он в Израиль не за смертью,
Не затем, чтобы лечь под гранит.
Не успел в жизнь чужую всмотреться,
Речь родную сменить на иврит.
2000
Арад
Але Рубин
Для меня пустыня Негев
Необычна и загадочна,
Как, наверно, снег для негров
Или фильмы для Хоттабыча.
На востоке той пустыни,
Где ветра дороги вымели,
По ночам оазис стынет —
Новый город с древним именем.
А вокруг него пустыня,
Обнаженная, как искренность.
И над скалами пустыми
Только небо и таинственность.
Но, когда восходит солнце,
Город тот преображается.
Он сквозь лилии смеется,
Сам себе он поражается.
В живописном том укрытии
Я влюбился, будто смолоду,
И в его веселых жителей,
И еще в их верность городу.
Приезжаю как на праздник
На крутую землю Негева.
Навидался стран я разных,
А сравнить с Арадом некого.
2000
Прощание с Израилем
Михаилу и Елене Богдановым
Мы постепенно покидаем
Сей край библейский…
Но, когда
Нас позовет земля Святая,
Мы возвратимся вновь сюда.
Нам есть что вспомнить…
Это время
Прошло недаром и не зря.
Смешалось все – успех и бремя,
На чем и держится Земля.
Дай Бог здоровья всем и счастья,
Удач нервущуюся нить.
Спасибо, что пришлось общаться
И так восторженно дружить.
2001
Парижская израильтянка
Они стояли на автобусной остановке – несколько мальчиков и девочек в военной форме, – когда молодой палестинец, разогнав грузовик, умышленно врезался в гущу ребят. Среди погибших оказалась и юная парижанка, недавно приехавшая в Израиль.
Тебе бы жить в иные годы,
Иные помыслы иметь,
Носить шелка, а не погоны
И в двух шагах не видеть смерть.
Тебе бы жить в иной столице,
Где не стреляют по ночам
И где пришла б пора влюбиться
И обустраивать очаг.
Тебе бы…
Но уж так сложилось…
И, доли радуясь своей,
Ты приняла ее, как милость,
Как принимают здесь друзей.
А мать тревожится в Париже…
Порой всплакнет наедине.
О, как ей хочется быть ближе
К Святой земле,
К твоей стране.
…На остановке с автоматом
Стоит девчонка, цедит сок
И улыбается ребятам,
Забыв, что под боком Восток.
Но, видно, все во власти Божьей.
И ненасытная война
Тебя настигла в день погожий…
И множит траур имена.
2001
Лот и его жена
Когда они бежали из Содома,
Бог запретил оглядываться им.
Но женщина, прощавшаяся с домом,
Не справилась с волнением своим
И оглянулась… камнем соляным.
С тех пор в неволе дух ее томится
И вырваться из камня норовит,
Чтоб запоздало Небу помолиться,
За давний грех испытывая стыд.