Классная руководительница была наполнена желанием собрать всех в кучу и, как великий полководец вести вперёд. Выросли, не выросли, дети, взрослые, перед ней все становились лишь группой лиц, которых следовало немедленно построить.

У неё были вечно всклокоченные волосы, судя по всему ежедневно заливаемые лаком и накручиваемые на бигуди. Между делом наш класс называл её Одуваном на ножках.

Жаловать ей на моих же одноклассников было бы глупо. Вот что сможет сделать эта женщина, уже готовящаяся выпустить нас из школы? Правильно, ничего. Для неё мы больше не представляем особого интереса, а если быть ещё более точной, то она больше не имеет на нас особого влияния. Всё, выросли детки, улетают в дальние края.

Вывалившаяся небольшая толпа одноклассников захлестнула меня сплошным потоком. Гоша больше не требовал пива и вообще забыл про наличие меня в этом мире, отлавливая всех остальных наших, присоединяя их к группе, стройно идущей по направлению к актовом залу.

– Алин, ты случаем Веру не видела?

Моё сердце снова торопливо забилось, сбивая все ритмы. Как там Валя говорил, тахикардия… Вот она самая у меня и случается, причём как только на горизонте появляется Матвей. А что случается когда он заговаривает со мной… Н-да… Лучше и не задумываться.

Валентин Ликушин, в простонародье Валя-медик, всем без исключения поставил диагнозы, с умными видом поправляя очки. Со стороны на это было смотреть особенно весело. Его широкие брови при взгляде на очередного "пациента" вздымались к небу, ну или тянулись в кромке волос, стремясь в них спрятаться, а после он медленно поднимал палец, начиная вещать о том, чем же болен несчастный и как скоро умрёт, если не будет слушать умного человека.

Обычно никто не слушал, Инна вообще закатывала глаза и томным голосом звала своего ухажёра, который незамедлительно надвигался на недовольного Валю. "Вы ничего не понимаете!" – возмущался он, но всё же уходил, не решаясь проверять свою прочность. У остальных такой непреодолимой защиты не было, поэтому мы справлялись как могли, от простого игнорирования, до поддержания разговора.

– Ну, так что? – от неожиданности я едва не врезалась в спину Олечки, чинно идущих под руку с Алексеев впереди меня.

Матвей всё ещё ждал ответа, а мой мозг снова забуксовал, в тщетной попытке вспомнить, какой вопрос он задавал. Видимо парень это прекрасно понял, во всяком случае терпеливо повторил:

– Веру не видела?

Я приложила все силы, чтобы снова зависнуть выдала:

– Не, даже не представляю, где она может быть.

Он кивает и уходит вперёд, задавая тот же самый вопрос остальным. В какой-то момент мне хочется провалиться сквозь землю.

У человека есть такая странная способность, или это больше проклятье, только после случившегося начинать придумывать шикарные ответы, действия, которые смогли бы позволить делу принять другой оборот. Я в этом не исключение, поэтому после разговора мой мозг начинает предлагать варианты слов, умных, притягательных, чтобы никто не смог передо мной устоять.

Стоило чуть поправить волосы, улыбнуться, предложить помощь в помощи Веры, куда-то запропастившейся. Именно такие мелочи сближают людей. Вот только заниматься сближением нужно было раньше, когда мы столько лет учились вместе, а не сейчас, в ожидании новой жизни.

– Дорогие наши выпускники!

В актовом зале открыли все окна, расставили стулья, сцену украсили фонарями, бумажными буквами, складывающимися в слова, но даже многочисленные ухищрения не изменили наличие духоты и обязаловку, стремящуюся испортить весь праздник.

Естественно не для всех всё плохо и тускло. Вон, Тарас Ерохин, несмотря ни на что ведущий свой род исключительно от хана Батыя и никак иначе, с счастливой улыбкой что-то пил из пластикового стаканчика, прижимая уж слишком виднеющуюся бутылку алкоголя к груди, пытаясь скрыть её наличие под криво сидящим пиджаком. Если из учителей кто-то этот финт и заметил, то уже просто махнул рукой, с облегчением заключив, что потомок хана всё равно уже скоро отправится отмечать вне стен учебного заведения.