Рядом с ней я почему-то ощущаю себя старым, хотя всего-то двадцать семь... Лизавета на семь лет получается младше, тем более девочка нетронутая. Редкость в наши дни.

Совсем ребенок, хотя как намажется да нарядится – в жизни не скажешь, что девственница. Захочет может шлюхой выглядеть, захочет – невинной овечкой. Когда забывает маску стервы нацепить... Иногда она даже веселит меня. Остроумная, забавная, ехидный язычок, быстрый ум. Но чаще конечно бесит. А самое паршивое чувствовать - она хочет меня. Не как мужика любого. А именно меня. Знаю, что романтические бредни появились в ее сознании давно... И мне не может не льстить, что они до сих пор бродят в этой сумасшедшей белокурой головке. Даже такого побитого и потрепанного жизнью, нищего, зависимого от работы на ее папочку, вынужденного выполнять прихоти и подчиняться... она все равно хочет меня. И это возбуждает, не может не вызывать ответное желание, которое с каждым днем разгорается все сильнее.

Нет смысла больше себе врать, что хочу Белоснежку, до одури блядь, до остервенения хочу. После ночи в особняке Бурмистровых меня точно молнией прошибает, стоит только вспомнить ее, обнаженную, умоляющую, абсолютно покорную… Надо было взять ее, прямо тогда и там. И пошел нахер старый пень Герман со своими правилами и угрозами. Не надо было оставлять Лизу одну. Никогда этот косяк себе не прощу. Позволил убежать, снова погрузиться в болото на Рублевке. Надо было сразу увозить, далеко. И трахать в свое удовольствие. Обоюдное… А потом... Да какая нахер разница, что потом? Жили бы мы долго и счастливо, или разбежались через год-два. Почему уверен, что не через два дня? Да потому что желание, кипевшее в нас обоих не одного дня, это точно. Это шло с самого детства. Стоило дотронуться до Лизки и аж потряхивало. Но я не хотел таких отношений. Не хотел быть настолько зависимым. Она вызывала слишком сильные эмоции. Все равно что вручить пятилетнему ребенку ключи от автомобиля. Куда он может завести это авто? Только разбить. Я не хотел, чтобы малолетка меня разбила.

А она разобьет – в этом нет сомнений, понимаю, глядя на незнакомого придурка, который мою Белоснежку на руках к дому тащит. Это что еще, бл*дь, такое?

Но вида не подаю, наблюдаю. Донес до крыльца на ноги поставил. Явно с вечеринки парочка вернулась. Милуются, Лизка сама его губ касается, и меня накрывает, огромных усилий стоит не подлететь к парочке и не раскидать по разные стороны дома. Парень – хлюпик, легко отделать по самое некуда. Как же меня разбирает это сделать. Одна мысль останавливает – Лизка меня видела, почти на девяносто процентов в этом уверен. А значит все это спектакль. Если начну плясать под ее дудку – себя потом не соберу. Сам себе буду противен. Так что нет, девочка. Такого не дождешься, хлюпиками да сморчками крути. Играйся, малыш. Я сегодня добрый.

Еще мне не дает покоя одна мысль. Шум на лестнице. Не могла ли Белоснежка наш разговор со Скорос слышать? Неужели поэтому бесится? Черт, как же я жалел о своих словах. Зачем я это сказал? Жалел даже не потому что Лиза слышать их могла. А потому что они глупые, неправильные. К Скорос все успокоилось... вечер в доме Бурмистровых и последующее утро очень хорошо дали мне это прочувствовать. Остались нежность, восхищение. Но даже близко не любовь. Была ли вообще она? Или все наваждением было, карой некой за тот дурацкий спор. Никогда не спорьте на девчонок, это я вам как эксперт говорю. Кажется вроде ерунда, а потом всю жизнь можно с ног на голову перевернуть. Не только ей, но и себе.

Но Скорос и Лиза – абсолютно полярные звезды. Никакой зависимости, или связи. И в крови моей теперь однозначно Лизка бурлит. Будоражит, опьяняет. Ничем не вытравить. Вот только то, что она сейчас вытворять начала... именно это меня всегда останавливало, заставляло держать дистанцию. Такие как Лиза Брейкер обожают жрать мужские сердца на завтрак. Или обед, или ужин. Слишком красивая, нереально, прекрасная принцесса из сказки. Умеет прикинуться нежной и ранимой. И в то же время в любой момент может заскучать и переключиться на другого. Как сейчас. Кто этот парень, который обхватил ладонями ее лицо и страстно целует? Важен он для нее? Ведь она всего прошлой ночью подо мной изнывала. Шлюха. Все еще девственница, но в душе – шлюха. И этой бешеной сердце отдать? Те ошметки что после Скорос остались... она же их раздавит и выплюнет в один миг.