Был май, и была гроза. Хлестали по стеклу тяжелые струи, скрипящие «дворники» не успевали справляться с работой. Сергей смотрел на мокрое шоссе и думал о том, что летом надо будет обязательно выбраться к морю. И что выберется, несмотря ни на что, что пешком уйдет, а не останется в этом шумном и грязном городе…

Она удивила его тем, что не пряталась от дождя. Высокая, в легкой замшевой куртке и выцветших джинсах, с коротко стриженными русыми волосами, спокойно шла по краю дороги. Услышав шум машины, обернулась, скользнула по ней взглядом, затем сошла на обочину. Она ни о чем не просила – скорее, просто ждала, пока он проедет. И проехал бы – но встретился с ней взглядом, и послушно прижался к обочине…

Когда синяя «шестерка» остановилась у края дороги, незнакомка улыбнулась и шагнула к машине, Сергей распахнул перед ней дверь, хмуро отметив, что девушка очень красива.

– Доброе утро… – забравшись на сиденье, незнакомка аккуратно закрыла дверь, спокойно и деловито щелкнула привязным ремнем. Затем взглянула на него, ее глаза сияли. – Едем?

Ее взгляд оглушал и очаровывал. Ощутив внезапную сухость во рту, Сергей молча кивнул и вырулил с обочины. Мельком взглянул на незнакомку – и тут только заметил, что для такого ливня девушка выглядит на удивление сухой. Не промокшей, если хотите. А ведь зонтика у нее нет… Вот она снова взглянула на него, ее глаза были чистыми и спокойными.

– Вы в город едете?

– Да… – Он снова кивнул, смущенный и озадаченный, и разозлился внезапно на себя за свое смущение, не понимая, что с ним происходит и почему вдруг так взволновала его случайная попутчица. Молча смотрел на дорогу, и вздрогнул невольно, услышав ее мелодичный нежный голос.

– Вас Сергеем звать. И вы художник. Я угадала?

– Вообще-то да… – Сергей удивленно взглянул на девушку. – Точно…

– Спасибо, что остановились… – Незнакомка посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Она попросила высадить ее у Городского Сада, благо это оказалось почти по пути – сказала, что живет совсем рядом. Кивнув, Сергей притормозил в указанном месте, с тоской понимая, что на этом все закончится, что выйдет она сейчас, и никогда он ее больше не увидит. И рад бы увидеть, но хорошо разглядел на изящном нежном пальчике узкое обручальное колечко.

Остановившись, он взглянул на незнакомку, торопливо и несколько смущенно отказался от протянутой купюры – ни к чему это, люди должны помогать друг другу. Одарив его на прощание совершенно неземным взглядом, незнакомка улыбнулась и выбралась из машины. Прощальный кивок, тихий стук каблучков по мокрому асфальту. Вот и всё…

Вот и всё. Незнакомка свернула к аллее и скрылась из глаз, Сергей медленно вырулил с обочины, уже думая о том, как приедет домой, возьмет лист бумаги и выведет по девственной белизне нежный контур ее лица…

…А затем это стало походить на безумие. Он рвал листок за листком, он комкал проклятую бумагу и кидал в корзину, сознавая, что не смог ухватить главного – ее неземного взгляда. Овал лица, нежные ямочки в уголках губ, смешная родинка у левого уха. Короткие русые волосы. Все получалось, все манило и пленяло. Но глаза… Глаза были другими, они смотрели то холодно и сурово, то насмешливо и издевательски, и снова летел в корзину измятый лоскут бумаги…

В ту ночь он спал беспокойным сном, и грезы его были тревожными и гнетущими. Лил опостылевший дождь, где-то за городом громыхали молнии, раздирая небо гроздьями сполохов. А не столе, уныло светясь пустыми пятнами глазниц, сиротливо белел незаконченный портрет.

Утром он аккуратно сложил все эскизы в папку, понимая, что глупо упорствовать, что надо дать себе время. Положив папку в шкаф, устало вздохнул – пусть отлежится. Затем сел за стол, думая о том, что уже через две недели надо сдавать эскизы к работе этого дрянного писателя, и что зря он взялся за это дело, потому как не нравилась ему эта писанина – а как иллюстрировать то, к чему не лежит душа? Хмуро взглянув на распечатанный экземпляр рукописи, подтянул ее к себе, открыл на заложенной странице и с безмолвным воплем отчаянья начал вчитываться в глупые бездарные строки.