Но, в этот миг, пребывая в абсолютном восторге от осознания своего нахождения в городе моих последних мечтаний с запахом жаренных каштанов, я не замечала, насколько изменился лик Стамбула. Пост-секуряризм во всей своей красе проявился в этом городе, сделав другим его дух.., его образ. Эти молодые симпатичные турчанки в хиджабах, или вообще, закрытые с головы до ног… Это потом, я буду долго думать, что заставляет этих девочек возводить для себя намеренно рамки поведения и внешнего вида в расцвет двадцать первого века, истинная вера, кризис идентичности или следование моде?

Но сейчас, мне не хотелось об этом думать…

Я решила посетить мечеть Султанахмет и попала как раз на время пятничной молитвы. Другое дело, меня никто туда бы не пустил, но, я попала именно на окончание дневного намаза, имея честь наблюдать верующих со всех концов мира, которые приехали помолиться в это благословенное Аллахом место. И странно, я не чувствовала раздражения или ожидаемых мною, негативных эмоций. Наоборот, одев платок на голову, и прикрыв плечи, я почувствовала себя частичной этой мощной энергетики, что излучали из себя тысячи и тысячи паломников-мусульман. Я не ощущала отторжения, и это было странно.

Может это были просто непривычные эмоции, какой-то новый опыт, добровольное, но временное погружение в культуру исламской религии, что означала для меня, все же, нечто иное, чем она является для них, тысяч этих людей.

Отложив на другой день посещение сакральной Ая Софии, что расположилась напротив Султанахмет, я отправилась домой.

По дороге, я запечатлела собаку, мирно лежащую на траве в газоне. Как только я стала её фотографировать, умная собачка, сразу просекла это и принялась, буквально, флиртовать со мной, то прикрывая лапками морду, то призывно кувыркаясь, и улыбаясь во всю свою собачью улыбку.

Все-таки, это не миф. Отношение к животным в Стамбуле, очень особенное. И меня это радовало.

По дороге, я купила свежевыжатый апельсиновый сок. Настоящее чудо Стамбула – сто процентов свежести и пользы, за небольшие деньги.

Все продавцы разговаривали со мной по-английски. Наверное, они очень удивились бы, если бы узнали, что я из Узбекистана.

Но несколько молодых мужчин, продавцов платков или ещё чего-то, глядя на меня, вещали на русском:

– Пожалуйста! Пожалуйста! Это чистый шёлк!

Я так и не поняла, откуда они взяли, что я знаю русский язык, и что я вообще из СНГ… Это называется – профессиональная чуйка уличного маркетолога.

Вечером Диля решила свозить меня за продуктами.

– Купите себе все для завтрака, деньги сэкономите! – поучала она меня тоном местного знатока.

Перед тем, как выйти, она взяла разрешение мужа, иначе, он просто бы выел ей весь мозг.

Итак, с разрешения Мустафы, мы сели в старенькую, но все ещё, на активном ходу, Мазду, и отправились по узеньким улочкам Фатиха. Выезжая, на широкую дорогу, Диля успела схватиться с наглым водителем, подрезавшим ей путь:

– Смотри, сто делает, сука… – выругалась она.

– Нерейе гидийорсун, яа! (куда едешь) – выкрикнул он ей, отчаянно жестикулируя.

– Орайа! (туда) – огрызнулась моя молодая спутница. В ответ на какие-то ругательства хама, она заткнула его смачным:

– Сусбе! Сиктыр сана… аптал… (заткнись! Придурок, за… уже)

– Вот видите, Наргиза-опа, какие они, все тут уррроды, – вставила мне раскрасневшаяся от возмущения Диля, с намеренно грассирующей «р».

– Женщину ни во что не ставят!

Диля продолжала возмущаться и что-то говорить, а я в это время поймала себя на том, что завидую тому, как она владеет турецким языком. Она его выучила за три месяца, а я не могу одолеть за два года занятий с учебником и учительницей-турчанкой.