Он костюм с запонками на барбекю нацепил, алё! – едва не роняю вслух и, стряхивая морок, незаметно отодвигаюсь чуть дальше. 

Ну почему так всегда? Если умный, то обязательно урод, а если красавчик, то или бабник или с головой нелады. Но мне повезло, я сорвала двойной джек-пот. 

- Давно тут сидишь? – спрашиваю, дабы разбавить затянувшуюся паузу. 

Курт приподнял край рукава и обнажил тяжёлый будильник "Брайтлинг":

- Около часа.

- А на чём добрался? Автобусы сюда не ходят. 

- На мотоцикле, - коротко бросает он и кивает куда-то напротив. 

Вытягиваю шею и только сейчас замечаю по другую сторону дороги чёрный Харлей со шлемом на сиденье. 

- Хочешь сказать, что полтора часа сюда на вот этом тащился? – тычу пальцем на переливающегося в лучах вечернего солнца дракона. – В костюме? Ты серьёзно?

- Ну ты же просила принарядиться, - снова улыбается он и откидывается спиной на шершавый ствол дерева. Видимо, заметив в моём взгляде удивление граничащее с ужасом, добавляет: - Да брось. Я его год назад в Барселоне купил, надо же было обновить. 

Опытным взглядом оцениваю стоимость прикида, судя по всему, отвалил он за него прилично. 

- Мне здесь нравится. Доживу до старости – непременно куплю в этих местах домик. Если не вернусь на Родину, конечно, - скрестив руки на груди делится Курт, будто болтать о планах на будущее с незнакомым человеком посреди бескрайнего поля – это для него в порядке вещей. 

Не знаю, с чего вдруг, но мне становится интересно, что он вообще делает здесь, в России. Несмотря на его ритм жизни, он не похож на большого любителя суеты. Не знаю ни одного жителя каменных джунглей, кто с таким же упоением жевал бы травинки и любовался мошкарой.

Может, зря я так с ним? Зачем сразу обнажать иголки, можно же просто попробовать быть более милой и приветливой... 

Подтягиваю ноги к груди и обнимаю руками колени:

- Почему ты оставил Германию?

- Не мог взять её с собой.

- А если серьёзно?

- Меня депортировали из страны. Пел на площади Мариенплац русские антифашистские лозунги.

Бросаю на него нахмуренный взгляд.

- Ла-адно, - и шепотом: - я наркодиллер. 

- Окей, я поняла - вести задушевные беседы было плохой идеей. И, между прочим, мне совершенно наплевать, почему ты уехал из страны, я просто пыталась вежливо поддержать разговор. В отличие от тебя, - предпринимаю попытку подняться и ощущаю на своём бедре тёплую ладонь. 

- Не психуй, амазонка, давай лучше птичек послушаем. 

Сбрасываю его руку и резко оборачиваюсь:

- Какого чёрта происходит? Что тебе от меня нужно? И зачем сюда потащился? Костюм этот дурацкий нацепил! 

- Дурацкий? Старик Диор сейчас в гробу перевернулся. 

- Ты всегда иронизируешь, когда нечего сказать?

- Только когда кроме иронии сказать больше нечего. 

В кофейных глазах плещится смех. Смех! Надо мной!

- Отлично. Общайся с белками. Адьёс, - театрально взмахиваю рукой и, спотыкаясь на кочках, совсем не грациозно бреду обратно к машине.

- У меня бензин закончился, - летит в спину.

- Помолись богу Ра, пусть напитает твой драндлулет солнечной энергией. 

- Уже закат.

- Значит, богу луны, - выбираюсь, наконец, из зарослей, и, отцепив прилипший репей, хлопаю по карманам в поиске ключей.

Ключей нет.

17. Часть 17

Ключей нет.

Ну, это уже ни в какие ворота!

Оборачиваюсь и вижу, как, перекинув через плечо пиджак, Курт неторопливо бредёт к машине. Вся злость, что минуту назад бурлила и выплёскивалась как закипевшее масло вмиг куда-то улетучивается. Улыбка до ушей, в тёмных волосах играют розовые лучи уходящего солнца, и вообще, он весь такой до тошноты обаятельный, что собственное поведение сразу же кажется неуместной блажью.