Сглатываю. Громко прочищаю горло. И вдруг выдаю хрипом:

– Когда подхожу, физически она реагирует… Как надо она реагирует! Тут, блядь, реально без подробностей, – стискивая челюсти, вскидываю голову, чтобы перевести дыхание. – Но стоит мне замахнуться на продвижение, всегда отталкивает.

– Может, проблема в том, что ты ебал ее подружку, – лениво подсказывает Тоха, бросая на меня максимально странный взгляд. – Для девчонок это бывает болезненно. Они, вроде как, не прощают подобного.

Снова сглатываю. Слюна отчего-то ощущается вязкой. Дискомфорт во рту преодолеть не удается.

– Да… Соня что-то такое говорила, – бормочу, не замечая того, как по организму жар прокатывается. Осознаю, только когда ощущаю новый выброс пота. Понимаю, что чувствую себя так же хреново, как в тот единственный раз, когда в тринадцать лет щемился от какого-то ядреного типа гриппа. – Она была испуганной, грязной и мокрой, без телефона, ключей… Я предложил все условия! Но гордая голь все равно трубила одно: «Отвези меня домой!» – едко передразниваю ее голос, просто потому что глотку душит воспаленное самолюбие. Веду себя как пиздюк, признаю. Но остановить это не могу. – У подъезда мобильник у меня попросила, вызвонила сестру, и аривидерчи. По-английски, блядь, – одним выдохом выдаю всю долбаную горечь, что скопилась за эти дни. – Надо было силой ее заломать? – конкретно уже бешусь. Сам на себя злюсь. – Все, короче. На хрен. Не дает – не проблема. Любая другая даст. Хоть сейчас! Рандомно номер выберу, один звонок, и мне сосут! Прямо на этом ебаном стадионе! – распыляюсь и сам от себя охуеваю.

Когда уже прекратятся эти пиздострадания? Я же не могу теперь до скончания века психом быть? Нет, я понимаю, что иногда так и бывает, что кукуха улетает без предпосылок. Но я же изначально с большим перевесом выдержки был. Это ведь не исчезает за неделю-две. Когда восстановится?! Новые эмоции – это тупо стресс. Когда организм к ним привыкнет, реакции притухают. Жду.

Только пока я жду, этот, сука, лучший друг берется меня подстрекать.

– Ну, так, давай. Звони! Чего не звонишь? – ржет, но в глазах горящей строкой летит совсем иная фигня.

Это экстренное сообщение: «У тебя, мать твою, опухоль мозга!».

Пока оно до меня доходит, Тоха поднимается. Взбивая носком кроссовки траву, проходится вдоль газона. Шумно переводит дыхание.

– Сука… – резко оборачивается. – Честно, я был бы счастлив, если бы ты это сделал и показал, что у тебя все еще есть яйца. Но будешь ли счастлив ты?

У меня есть ответ на этот вопрос. Только я ни за что его не озвучу.

– Ты, блядь, как всегда, драматизируешь, – толкаю раздраженно. – Угомонись.

– Я драматизирую? Окей. Базара ноль. Давай, спроси меня, целовал ли я ТВОЮ Богданову? – ниже пояса, блядь. С размаху. – Ну! Какого хера ты молчишь, блядь?

Вскакивая на ноги, запускаю в него банкой энергетика.

– Пошел ты на хуй, ясно?! – выдаю слишком яростно. По всем меркам. А уж по своим – тем более. Прямо сейчас я, блядь, хочу, чтобы он исчез на хрен с лица Земли. Общаться с ним – так точно желания нет. Никогда. Но, чтобы сохранить хоть какое-то достоинство, все же заставляю себя равнодушно выдать на прощание: – Уймешься, звони.

Спокойно направляюсь в раздевалку. Так, мать вашу, спокойно, что оказавшись в окружении железных шкафчиков, стискиваю кулаки и беззвучно ору. Разрывает от желания все здесь к херам разнести.

В душе мне нечем дышать. Все потому, что снова лезет под череп эта чертова Богданова. Она, блядь, словно вселившийся демон. Доводит до безумия. Даже дрочка на нее стала мучительной. Не сам процесс, конечно. А ощущения после… Я себя ненавижу!