Они, как грозовое небо, сулят мне бурю. Будут ли они последним, что я увижу?

Я сама не замечаю, как слезы начинают громадными крупинками стелиться по моим щекам. Я так хочу просить пощады. Но не могу. Почему я так уверена, что пощады не будет? Что моя смерть с серыми глазами, не отпустит меня. Для таких как он, моя жизнь ничего не значит.

Я закрываю глаза и  вспоминаю сына. Больше не увижу своего малыша. Не увижу, как он растёт. Стану его потерянным воспоминанием. Горечь потери жжёт в груди.

Едва сдерживаю порыв сильнее разрыдаться и бросаю последний взгляд в окно. Там еще темно, до рассвета так далеко. Перевожу взгляд на свою смерть. Он стоит напротив, дуло его пистолета направлено мне в голову. Для него я просто мишень. Лишний человек в цепочке, мешающих  достижению его настоящей цели. Таких как я легко убрать и забыть. Так сделали многие из тех, кого я знала, и он не исключение.

Я заглядываю в его серые глаза, но уже без особой надежды на милость. Не жду, что он увидит, безмолвную мольбу о спасении в моих глазах?

Щелчок! Он снимает предохранитель с пистолета, и я вздрагиваю в ожидании смерти. Всего один выстрел и моя жизнь погаснет. Все же если бы я могла я бы молилась. Будь у меня хоть капелька надежды, я бы умоляла. Но кто меня послушает… для многих я давно все равно, что мертва.

Закрыв глаза, я готовлюсь. В голове мелькает лишь одна мысль – пусть эта ночь скорее закончится!

– Ты хочешь жить?

Я удивленно открываю глаза. Его голос такой же холодный, как и его глаза. Но вот они те три слова, которые даруют мне надежду.

Киваю. Я хочу жить. Я должна. Любая ночь кончается. У меня будет еще один рассвет! Ради этого, я сделаю все что угодно.

Свободной рукой я вытираю подступающие слезы и отчаянно киваю.

– Пожалуйста, не убивай меня, – шепчут мои губы.

Он ставит пистолет на предохранитель. Снимает глушитель и медленно убирает его в плечевую кобуру. И все это время он не сводит с меня взгляда. Кажется, будто за это время проходит целая вечность.

– Где ключи от наручников? – спрашивает он у меня. Я лихорадочно вспоминаю, у кого их моих охранников должны быть ключи. Меня пристегнул к батарее Илья, наверное, у него. Дрожащим пальцем я указываю на мертвое тело позади него. Он обшаривает труп и находит ключ во внутреннем кармане пиджака Ильи. Возвращается ко мне, я все так же стою у окна и, не отрываясь, смотрю на своего убийцу. А если он передумает? А если… нет, надо задать другой вопрос, что он хочет от меня? Не может ведь он просто прийти и спасти меня просто так. Ему точно что-то нужно. А если я не смогу дать ему это? Убьет меня?

Я вздрагиваю, когда его холодные пальцы касаются моей руки. Нельзя сейчас об этом думать. Даже если мне нечего будет ему дать, я найду способ, выжить. Я должна.

Он быстро расстегивает наручники, и я облегченно потираю руку, на которой остался красный след от натяжения.

– Пошли, – коротко говорит незнакомец и, схватив меня за предплечье, сильно тянет вперед. Я не ожидала этого и едва не свалилась, перешагивая матрас. Но он успел остановить, мое падение носом в пол. Рывком вернул в вертикальное положение. Этот рывок отозвался болью во всем затекшем теле. Возможно, я застонала, но незнакомец не обратил на это внимания. Он продолжил тянуть меня к выходу. Шестое чувство подсказывало мне, лучше не сопротивляться и делать, как велит мужчина.

Мы прошли по коридору мимо второго трупа. Я старалась не смотреть на лужу крови растекшуюся рядом с ним. Быстро двигаясь за своей смертью, я вылетела сначала из квартиры, а затем из дома. Никто даже не заметил нас или совершенного здесь убийства. Не мудрено. На улице в самом разгаре ночь. Вокруг ни души. Да и район этот новый и пока малонаселенный.