Приехавшая буквально через полчаса мама сначала загребла меня в свои объятья, сдавила так, что заболели ребра, потом стала щупать, спрашивая, все ли со мной в порядке, а после утвердительного ответа, принялась покрывать торопливыми лихорадочными поцелуями мое лицо. Затем, несмотря на то, что была противницей физических наказаний, так дала по заднице рукой, что я от боли и обиды (ведь все это происходило на виду у Мистера Зазнайки) чуть не полезла обратно на липу. Выпустив пар, мама снова начала обниматься и целоваться, а у меня по щекам непрестанно текли слезы, запоздалые сожаления и страх выходили из организма.

– Инна, ну почему ты туда залезла? Зачем?! Я не понимаю?!

Горло перехватило спазмом, не хотелось еще больше расстраивать маму, рассказывая о неприятном инциденте с моим ненастоящим биологическим отцом. Зарыдала еще пуще прежнего, и теперь уже я стала покрывать торопливыми, немного подлизывающимися поцелуями мамины мокрые от слез щеки.

– У, девочки мои, совсем сырость развели, – сокрушался дядя Саша.

А мы с мамой продолжали обниматься и плакать безутешными царевнами Несмеянами.

– Инна изобрела новый способ врачевания душевных ран, – раздался ироничный голос Мистера Совершенства, – страхотерапия называется. Очень креативная девочка растет.

– Инуся, что случилось?

Стоящие комом в горле разбитые девичьи иллюзии, душили, не давая говорить. Мама, сообразив, что без свидетелей я буду более откровенной, потащила меня в дом, там долго-долго пытала. Конечно, я не выдержала, рассказала ей о придуманной мной сказке, в которую почему-то поверила, хотя не наивная девочка ведь была, о сказке, которую изгваздали нелицеприятной правдой и замуровали глыбами человеческой низости. Мама меня больше не ругала, прислонила к себе, обняла и стала укачивать, словно маленькую девочку, ласково поглаживая мои кучерявые волосы.

– Инна, твой папа… я как мотылек неразумный да прямо в огонь. Бабушка Маша меня предупреждала, но кто будет слушать маму, когда глаза застит любовь.

– Да, папа, точнее биологический отец красивый, на короля викингов похож.

Мама снова грустно улыбнулась.

– Красивый, – протянула она печально, – для меня, нудной отличницы, всегда соблюдающей правила и слушающейся родителей, он открыл совершенно новый мир. Мотоциклы, байкерские вечеринки, лихие заезды, скорость и страсть без тормозов. От чувства свободы и влюбленности кружилась голова. А как он пел у костра под гитару. Таким чуть хрипловатым, отдающим вибрацией по всему телу голосом. Все девчонки от него млели, и до сих пор, наверно, тоже. Я не исключение… Когда так дико влюблена, голова отказывается нормально работать, и совсем не обращает внимание на то, что у моего избранника нет образования. Пытаясь себя найти, Паша бросил два института и постоянно менял места работы, то он фотограф, то водитель, то бармен, предприниматель, охранник в ночном клубе. Всех мест, где он временно трудился, не перечесть. И, конечно, меня совсем не насторожило то, что мой избранник живет одним днем, и у него нет каких-либо конкретных планов на жизнь. Как хорошо, думала я тогда, человек умет радоваться каждому дню, не обращает внимание на мещанские мелочи. Меня, влюбленную дурочку, даже не настораживал тот факт, что он частенько занимал у меня деньги и потом забывал их отдать. Подумаешь, какие мелочи, ведь он так красиво поет, играет на гитаре, какие меркантильные глупости, главное, что Паша любит меня. Я чуть ли не избранницей бога себя чувствовала. Недолго, впрочем… до того момента, пока не забеременела.

Мама всхлипнула, из красивых голубых глаз покатились слезинки, которые я, повинуясь порыву дочерней нежности, стала ласково вытирать своими пальчиками. Не хотелось, чтобы моя красавица-мама плакала.