Наутро Васе стало лучше. Он быстро освоился, стал крутить головой, бесцеремонно рассматривая беременных женщин и этим затягивая роды.

Главврач, заметив дурное влияние поправляющегося студента, изолировал его, переведя в освободившееся реанимационное отделение.

Вася много спал. А так как сон его от близкого соседства женского стал беспокойным, Белкин упросил медсестер, чтобы они его на время привязывали к кровати, дабы игла случайно не выскочила из вены, и капельница беспрерывно могла освежать отравленную кровь.

Тем временем прекрасная половина Васиной группы решила его навестить. Все переживали за Белкина, особенно совесть мучила виновницу происшествия.

Через три дня после укушения в районную больницу явилась делегация. Медсестра повела студенток в палату, на дверях была надпись «Реанимация». Там в большой белой комнате на кровати лежал одинокий Вася с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Два жгута из скрученных простыней удерживали его тело на койке. Картина была мрачная, как в покойницкой. Лишь солнечный лучик играл в капельнице, из которой живительная влага поступала по резиновой трубке в кубитальную вену Васиной левой руки. Сокурсницы от этой картины впали в тоску, одна даже перекрестилась. Но тут медсестра бесцеремонно растолкала Васю, развязала простыни и вытащила иголку.

Подруги Белкина увидели, что он жив и почти здоров. Больше всех радовалась девушка, натравившая змею на Васю. Она виновато, но с легким кокетством поинтересовалась, какая ее ожидает кара за неудержание гада.

– Изнасилую, – пообещал потягивающийся Вася обрадованной девушке.

Именно после этого Вася полностью сосредоточился на дятлах и стал писать о них обширные статьи. Правда, у него также испортилось зрение, начались сбои в вестибулярном аппарате, он перестал ориентироваться на местности и стал бояться спать один и без света.

Зная об этих физиологических дефектах Белкина, добрый Трофим Данилович каждое утро назначал ему поводыря из студентов, который после завтрака должен был отвести Васю до чернозобиков, а в урочный час (к обеду и ужину) пригонять его домой.

Однажды вечером нерадивый Женя, ответственный за Васин привод, забыв о своих гуманитарных обязанностях, сбежал куда-то в окрестную полупустыню понаблюдать за стрепетами.

Как обычно, пришли пастухи, принесли вина и свежего овечьего сыра. Нинка стала накрывать на стол. Темнело, и доцент отправился за Васей сам. На окраине поселка он увидел азербайджанку, которая вышла из дома и направилась к сараю, стоящему на другой стороне дороги. В это время из-за поворта на нее стала надвигаться человеческая фигура. Руки у фигуры были подняты. как лапы у богомола, в глазах поблескивали голодные огоньки. Ночной тать, раскачиваясь, медленно брел по дороге. Женщина, испуганно взвизгнув, бросилась в дом. Монстр же, не обращая внимания на близкую жертву, продолжал двигаться к конторе заповедника.

Любопытство натуралиста пересилило природную осторожность Трофима Даниловича, и доцент выглянул из-за сарая, куда он благоразумно укрылся. Преподаватель несколько секунд всматривался в раскачивающуюся фигуру, а потом смело шагнул навстречу чудовищу. Это был Вася. При вечернем освещении у него совсем отказали колбочки – элементы сетчатки, обеспечивающие сумеречное зрение, и изголодавшийся дятловед, посапывая, покачиваясь и раскинув руки, чтобы ни во что не врезаться, брел на запах экспедиционного ужина. С его носорожьей телогрейки с шорохом отваливались куски высохшего ила.

Трофим Данилович довел Белкина до ворот конторы. Вася, разглядев знакомое освещенное окно общежития и услышав шум голосов и звуки тара, наконец сориентировался, всхрапнул и резвой рысью бросился к двери. А Трофим Данилович остановился, достал папиросы, закурил и огляделся.