КЕРВЕЛЬ, ОН ЖЕ ЛЕСНОЙ КУПЫРЬ (не путать с купырем ажурным!).

Полное описание. Под рисунком приписка: «СМ. тетр. № 1». Интуитивно потянув к себе тетрадь с котятами, я просмотрела ее и отыскала целых четыре страницы, посвященные блюдам из кервеля.

Уже привычная стрелочка указывала, куда нужно пройти из основного описания. За стрелочкой обнаружилась вторая статья: БОЛИГОЛОВ КРАПЧАТЫЙ, ОН ЖЕ ВОНЮЧАЯ ТРАВА, ОН ЖЕ СТВОЛЬНИК ЯДОВИТЫЙ.

!!!!!смертельно ядовит!!!!!!

Дальше шло перечисление отличий, на мой взгляд, довольно незначительных. Стебель болиголова покрыт красноватыми пятнами, а у кервеля ровного цвета по всей высоте. Соцветия болиголова пахнут мышами. Черешки у болиголова гладкие, у кервеля – бороздка.!!!! Не ориентироваться на листья! Трижды перистые у обоих!!!!!

Я отложила тетрадь, прижала ладонь к глазам. Под закрытыми веками вспыхивали четко очерченные листья и мелкие, как мошки, белые соцветия.

Общее мнение, которого придерживался и следователь, было таково: Галя по ошибке положила в начинку вместо кервеля болиголов. До этого часа его разделяла и я.

Но все эти люди не читали тетрадей, которые Галина скрупулезно заполняла изо дня в день. Не видели ее травяной огородик.

Она заучивала различия между этими растениями. Зарисовывала их.

Возможно ли, чтобы она собрала семена болиголова, не говоря уже о листьях? Зачем ей было идти за ним в лес, если в двух шагах от двери этот самый кервель буйно зеленеет и радуется жизни? «Обожаю кервель, третий раз за год его сажаю», – вспомнились мне ее слова.

Истина возникла передо мной, вспыхнула зелеными буквами на темном, как земля, фоне, и была она записана прекрасным разборчивым почерком Галины Андреевны.

«ОНА НИКОГДА НЕ ПЕРЕПУТАЛА БЫ КЕРВЕЛЬ И БОЛИГОЛОВ».

Это было ее увлечение, нет, больше – страсть! Мы вышучивали его, а Ежова этим жила. Сохраняла на зиму травы, сушила и морозила…

При мысли о «морозила» меня как будто потянули за веревочку, словно игрушечную лошадку.

Галина Андреевна однажды показывала мне свои запасы. Она в то время с восторгом неофита постоянно что-то запаривала, разливала по бутылочкам, добавляла в еду, не переставая посвящать окружающих в подробности своего нового увлечения. Я устаю от подобной эмоциональности, как от слишком громких звуков. Как от навязчивой музыки, играющей в маршрутке, в которой ты вынужден ехать еще десять остановок.

Следуя за натянувшейся веревочкой, я прошла на кухню и распахнула морозилку.

Узкий белый короб был заполнен небольшими плоскими пакетами с зеленоватым месивом разных оттенков. В глубине я разглядела замороженные куриные окорочка, пельмени, фарш. Они меня не интересовали. Я вытащила верхний пакет. К нему был прилеплен желтый стикер с надписью: «Сельдерей-июнь-первая партия».

Я просмотрела остальные пакеты, читая надписи вслух.

Здесь хранилась сныть, ее любимый кервель – один и в сочетании с тархуном. Нашлась молодая крапива урожая этого мая. Под крапивой мне попались два пакета со щавелем. Ежова делала с ним то ли морсы, то ли пироги… Господи, да она во все добавляла свою зелень! Маленькая порция кислицы: сиренево-красный травяной винегрет. Коротенькие красноватые обрубочки ревеня, перекатывающиеся в прозрачном полиэтиленовом пузыре.

«Смесь базилик-кервель-мята». Я открыла пакет, понюхала. Странное сочетание.

«Смесь для супа». Какие-то темно-зеленые стрелки. Пахнет чесноком и чем-то трудноопределимым, похожим на кислое яблоко.

У меня еще не было никаких догадок. Я просто собирала информацию.

За моей спиной хлопнула дверь. Вошла Кристина, и брови ее поползли вверх при виде груды пакетов на столе.