Присутствующие в кабинете не смели возразить Иньяцио.

– Господин инженер, я надеюсь, что подобная ситуация больше не повторится, – Иньяцио повернулся к Тайсу.

У Тайса начался приступ кашля. Он понимал, что будет, если он ослушается главного. Прочистив горло, он ответил:

– Я сделаю все возможное.

Только сейчас, в карете, везущей его домой в Оливуццу, Иньяцио может расслабиться. Послеполуденный дождь и северный ветер очистили небо, которое стало прозрачным, как стекло. За окном Палермо купается в быстротечной красоте заката, еще благоухающего солнцем.

Исчезают городские стены, сносятся, освобождая место новым кварталам, – знак нового времени, идущего на смену прошлому, о котором, возможно, не все любят вспоминать. Люди переезжают, покидают старые дома в центре, ищут жилье попросторнее. Широкие, обсаженные деревьями дороги ведут за город, а раньше там были лишь тропинки через цитрусовые рощи. Карета проезжает мимо палаццо Стери, здесь часть бывал его отец, ведь там располагались таможенные службы, а реконструировал этот дворец Дамиани Альмейда. Сейчас тут расчищают площадь, разбивают сад. Рядом, в нескольких шагах от большого особняка семейства Ланца ди Трабиа, стоит и смотрит на море палаццо Де Паче, где живет его сестра.

Все, что осталось от внушительного замка Кастелламаре, – поросшие травой камни: по приказу Гарибальди форт разбомбили, так как он занимал стратегически важное для подступа к городу место. Генерал отдал приказ, пьемонтцы приказ исполнили. На эти руины сегодня карабкаются последние лучи солнца, пробивающиеся сквозь мачты и трубы кораблей, пришвартованных в бухте Кала. Желтый туф церквей и домов по другую сторону дороги словно излучает тепло, разбавляя сумерки мягким сиянием, пахнущим летом.

Иньяцио мысленно возвращается в прошлое, в свою юность.

Каждое из этих мест связано для него с каким-то образом, ощущением. Бухта Кала напоминает о том времени, когда он вместе с отцом ждал прибытия пароходов. Проехав через ворота Порта-Феличе, он видит Казино дам и кавалеров, лучший аристократический клуб города, – там он впервые встретил Джованну…

Но есть места, где Палермо, кажется, хочет вмиг избавиться от своего прошлого и, в определенном смысле, от прошлого Иньяцио: чтобы расчистить место для театра, который строится на руинах бастиона Сан-Вито и Порта-Македа, были снесены церкви Сан-Джулиано, Сан-Франческо делле Стиммате и Сант-Агата, распотрошен целый район. Все меняется, так и должно быть.

Иньяцио потирает переносицу. Он любит июньские теплые вечера, когда еще нет изнуряющей духоты, буйство природы в саду виллы, аромат цветущих деревьев, роз и жасмина. Возможно, у него будет время прогуляться перед ужином по аллеям сада. Он полюбил этот сад. И не только: вилла в Оливуцце теперь ему нравится больше, чем «Четыре пика», дом его детства, где царил пьянящий запах моря; и даже больше, чем дом на виа Матерассаи, где родились его сыновья, Винченцо и Иньяцио.

Кстати, Винченцино… У него снова температура, и накануне Джованна всю ночь не отходила от его постели. Сегодня Иньяцио не получал от жены никаких известий. Говорят, что отсутствие новостей – уже хорошие новости. Так оно и есть.

Вечер темным покрывалом укрыл деревья в саду. Экипаж Иньяцио останавливается перед большим оливковым деревом у входа в каретник. Охранники, как тени, перемещаются за кустами, подходят ближе – удостовериться, что хозяину ничего не угрожает. Иньяцио, заметив их, знаком прогоняет прочь.

В доме все спокойно. Из окна, выходящего в сад, льется свет и смех.

– Папа!

Он едва успевает ступить на землю, как две маленькие ручки обхватывают его ноги.