–– Да уж, натерпелись Вы лиха! – посочувствовал я. Ничего себе история! Надо будет записать всё, пока не забыл. Иван Кузьмич начал рассказывать мне ещё про сладкий город и его жителей, про Лимонадную реку и Карамельные сады, про пряничные домики и стада марципановых барашков, про кондитерскую школу и фонтан на Театральной площади, про стадион с зелёным мармеладным полем…

Поезд мерно покачивало, и я заснул, не дослушав моего попутчика до конца.

Когда я проснулся, полка моего соседа была уже пуста. За окном сиял розовый рассвет, снаружи доносились петушиные крики. Я выглянул в окно. Поезд стоял у миниатюрного вокзала с надписью «Свитбург». Приглядевшись, я понял, что здание вокзала сделано из халвы, а название станции написано шоколадом по белой глазури. За вокзалом текла река с золотистой пузырящейся жидкостью, наверное, лимонадом, через реку были переброшены великолепные мосты из печенья и сладкой соломки. За рекой сверкали карамельными крышами пряничные домики. Над крышами вертелись на палочках и отчаянно кукарекали разноцветные леденцовые петушки. Гора, у подножия которой был расположен город, искрилась в утренних лучах сахарной вершиной. По зелёному мармеладному склону, как клочки сахарной ваты, разгуливали маленькие барашки.

– Какая сказочная картина! – восторженно воскликнул я. – Какой чудесный городок!

– Ах! – пискнул с нижней полки крот. – Как жаль, что я не могу лицезреть эту красоту!

Поезд тронулся, оставляя позади сказочный сладкий город.

Я спустился вниз. Жужу спала, тяжело дыша и поскуливая. Нос у неё был горячий.

– Скоро ли собачья остановка? – спросил я у проводницы, выйдя в коридор.

– Сначала Медвежья Падь, потом Грязи, дальше Радужная Долина, и за ней – Страна Гончих Псов. К полудню доберёмся.

– Нет ли в поезде ветеринара? Моей подруге, похоже, совсем плохо.

– Сейчас объявлю по громкой связи, – забеспокоилась кенгуру. – И сообщу на станцию, чтобы прислали карету скорой помощи.

Вскоре из соседнего вагона подошёл доктор – важный длинноногий аист с надетым на клюв старомодным пенсне. Пощупав пульс Жужу, он озабоченно покачал маленькой головкой.

– Требуется срочная госпитализация, – заявил он. – Весьма неразумно было отправляться в путь в таком состоянии. Вот, дайте ей пока аспирину.

Жужу послушно проглотила таблетку и снова впала в забытьё.

– Ничего, – сказал аист. – Организм молодой, крепкий. Выдержит. Только постарайтесь не шуметь, пожалуйста.

Я пересел на полку к кроту, благо места было достаточно. Проводница принесла чай, и мы стали завтракать. Я ел припасённый бутерброд с копчёной колбасой и сыром, а крот достал ланч-бокс размером со спичечный коробок. Едва он открыл этот коробок, как оттуда полезли во все стороны жирные червяки и личинки. Я отшатнулся от столика и чуть было не подавился своей булочкой.

– Предупреждать надо! – задыхаясь от отвращения, прошептал я.

– Простите! Извините! Я сейчас всё приберу! – виновато пропищал крот. Ноздри его раздулись, волоски на бархатном носу хищно зашевелились. С невероятной для слепого существа ловкостью он начал хватать расползающихся по столу червяков и отправлять их себе в рот. Воздух в купе наполнился чавканьем и хрустом.

– Вы бы поаккуратнее как-нибудь! – сделал я ему замечание, не скрывая своей брезгливости.

– Прошу прощения! Тысяча извинений! Не могу! Вкусно очень! – пищал крот отвратительным дискантом.

Мне страстно захотелось пришлёпнуть маленького обжору ладонью и одним махом прекратить это безобразие, но я сдержался. У всех свои недостатки, надо быть терпимее к окружающим.

Я вышел из купе в коридор и встал у окна, разглядывая мелькающие за окном пейзажи. Некоторое время после Свитбурга за окном был сплошной туман, в котором ничего не было видно, теперь же поезд мчался по лесу. Лес был дремучий, ёлки и сосны стояли вдоль дороги стеной, сплетаясь ветвями, как будто обнявшись, словно не хотели никого пускать в свои владения. Солнечные лучи почти не проникали сквозь эту стену, казалось, что снова наступили сумерки.