Чертыхнувшись, Андрей последовал за Александрой. Остановился на границе света, позволив девушке укрыться в ночи среди садовых деревьев. Он слышал, как Сашу рвало, как её душили прорывающиеся рыдания, как жалила боль разочарования и предательства.

Андрей стиснул кулаки. Правый защипало. Но сбитая при встрече с лицом Дуги кожа – ничто, по сравнению с мерзким ощущением внутри, где щипало едкой кислотой. Можно было бы отгородиться, что он ни при чём и во всём виноваты два возомнивших себя божками урода, подставившими девчонку на спор, на дебильное слабо только за то, что она искренне привязана к семье и родственные связи для неё не пустой звук. Можно размазать обоих и заставить извиняться перед ней, пока языки и колени не смозолят. Да только Андрей не привык снимать с себя ответственности и малодушно договариваться с собственной совестью.

Он и сам соучастник страданий, причинённых Саше, странной хрупкой девушке, словно умудрившейся родиться не в то время и не в том месте. С его подачи закрутился этот клубок, запутавшийся в предвзятом отношении и навязавший узлов недопонимания. Если родственничек и Дуга стали чудовищами в её глазах, то и Андрей Славенский наверняка являлся не меньшим моральным калекой, потворствующим играм живыми людьми и их чувствами. Свербело же, что она другая… Запнулся не единожды на несостыковках и, тем не менее, подчёркнуто обращался с ней как с дешёвкой. Сам хотел встретить искренность без ценников, и сам же хамски втоптал её в грязь. И пусть он не тронул Сашу физически, но стойкое ощущение, что всё равно надругался над ней следом за Дугой и племянником, высмеяв и подвергнув сомнениям бескорыстное человеческое участие, которому по сути нет цены, пускало корни в голове и где-то в грудной клетке.

Александра затихла. Андрей выкурил две сигареты подряд и направился к ней. Обошёл с дальнего края, чтобы случайно не наступить в блевотину. Постоял, привыкая к темноте и фокусируясь на скорчившейся под яблоней девушке. Сгрёб Сашу в охапку, полуобморочную, холодную и отозвавшуюся на его прикосновения тоненьким поскуливанием.

Поднимаясь в спальню, Андрей поймал себя на мысли, что давно не носил женщину на руках, тем более столько раз за один вечер. Саша собрала грязные руки в кучку на груди. На острых коленках налипли стрелки травы. Внезапное открытие, что испачканная Александра не вызывала в нём брезгливости, удивило Андрея. Он свернул в ванную, осторожно усадил Сашу на высокий бортик и включил тёплую воду. Перехватил её руки и подставил их под струю. Она вымыла ладони и ополоснула лицо. Андрей снял с настенного крючка у раковины небольшое полотенце, смочил его и обтёр ноги Саши, отмахнувшись от её попытки возразить. Вновь поднял на руки и отнёс в спальню.

Проигнорировав верхнее освещение, он зажёг бра у кресла. Поколебавшись пару секунд, уложил Сашу в постель всё в том же снова отсыревшем платье. Влил в неё остатки коньяка, не давая вырваться или выплюнуть алкоголь. Неловко замотал в шерстяной плед, накрыл одеялом и сел рядом, положив ладонь на худенькое женское плечо.

Саша присмирела, впитывая мужское тепло, не понимая зачем Андрей её держит, но не пытаясь выбраться из-под его руки. Андрей и сам не понимал, зачем слегка сжимал Сашино плечо, в чём не было никакой необходимости. То ли предупреждал её сопротивление, то ли стремился согреть, то ли… хотя бы жестом безмолвно хотел попросить прощения и пообещать, что никто не избежит наказания.

Саша закрыла глаза, но недавняя чернота сменилась сумраком, даже под опущенными веками не затягивающим в беспросветную дыру, а приглашающим отдать ему прошедший день. Как затухающая по цепочке гирлянда, она отключалась от бжикающего где-то телефона, не гадая, её ли кто-то разыскивал или к Андрею продолжали поступать новые сообщения, от мыслей, не вмещающихся больше ни в голове, ни в груди, от озноба, уступающего свои позиции медленно расползающемуся внутри теплу. Она оставляла позади Сашу, которая никогда бы не разлеглась на кровати в чужом доме, тем более в присутствии постороннего мужчины, которая бы обязательно предупредила маму, что задерживается, не говоря уже о том, что вообще не придёт ночевать, которая бы поинтересовалась, что будет с Лёней. Александра словно стала невесомой и, как воздушный шарик, порвавший удерживающую его нитку, легко летела в неизвестном направлении.