Неудивительно, что Джуд – не единственный парень в школе, влюбленный в нее без памяти.

– А разве «Демоны и драконы» – не игра в поклонение дьяволу? – спрашивает Кэти.

Я закатываю глаза, и, к чести Майи, она опускает очки на кончик носа и бросает на Кэти взгляд, в котором читается, что она согласна со мной в том, насколько неуместна эта реплика.

– «Подземелья и драконы», – поправляет она. – И я почти уверена, этот слух запущен теми, кто считает Гарри Поттера злом.

Должна признать, что, хотя я частенько недоумеваю по поводу безумной преданности Джуда этой девушке, у Майи бывают просветления.

Она возвращает очки на место.

– Как бы то ни было. Отстань. Мне нравится Джуд.

Я широко распахиваю глаза. Пауза. Перемотка назад. Ей нравится Джуд?

Неужели она хочет сказать, что он ей действительно нравится?

У меня кружится голова. Я напрягаю слух, пытаясь уловить каждое слово. Если бы я смогла вернуться к Джуду с эмпирическими доказательствами того, что его чувства все-таки не безответны, меня бы номинировали на звание «Лучшей сестры года».

– Конечно, он тебе нравится, – говорит Джанин. – А кому он не нравится? Он такой милый.

– Очень милый, – решительно соглашается Кэти. Так решительно, что это звучит почти как оскорбление.

– Но при этом он… – Джанин замолкает. Она довольно долго подыскивает нужные слова. – Ну, типа, так в тебя влюблен. Даже немного жутковато.

У меня вырывается усмешка. Нашла тоже жутковатого! Джуд вовсе не такой.

Я снова скрываюсь за скалой, пока они не оглянулись и не увидели меня, но их разговор не прерывается.

– Да, порой он слишком пристально смотрит на меня, – соглашается Майя. – Раньше мне это льстило, но теперь… не знаю. Не хочу быть злюкой, но как ты думаешь, он поймет намек на то, что я не заинтересована?

Я морщусь.

Вот тебе и план.

– Это действительно похоже на одержимость, – добавляет Кэти. – Но в приятном смысле?

Я снова выглядываю в расщелину, хмурясь. Джуд не одержимый!

По крайней мере, не настолько одержимый.

Он просто влюблен в нее. Это не преступление! Она должна быть на седьмом небе от счастья, что привлекла внимание такого доброго и замечательного человека, как Джуд!

– Говорю же, мне нравится Джуд, – повторяет Майя. – Но я чувствую себя немного виноватой, зная о том, что он неровно ко мне дышит, когда… ну, это просто никогда не случится.

– Тебе не в чем себя винить! – заявляет Джанин. – Ты ничего плохого не сделала.

– Да, я знаю. Наверное, не моя вина, что он меня не интересует.

Кэти внезапно шикает на нее, но с какой-то жестокой усмешкой.

– Тише, Майя. Господи, вон он. Еще услышит.

– Ой! – спохватывается Майя, прижимая ладонь ко рту. – Я не знала.

Но Джанин подталкивает ее локтем.

– Да ладно. Может, он поймет намек.

Я оглядываюсь и замечаю проходящего мимо Джуда. Я едва успеваю рассмотреть выражение его лица, а он уже поворачивается, чтобы вернуться к нашему месту на пляже. Трудно сказать, слышал он их разговор или нет. А тень, пробежавшая по его лицу – от смущения она или от боли… Или просто отброшена заходящим солнцем.

На самом деле, это не имеет значения. Просто подло с их стороны – говорить такие вещи. Весь этот разговор пропитан жестокостью. Пустой и ненужный, предназначенный лишь для того, чтобы посмеяться над Джудом и потешить раздутое эго Майи Ливингстон.

И надо же ей было выбрать для своих насмешек не кого-нибудь, а Джуда. Терпеливого, вдумчивого, всеми любимого Джуда. У которого и врагов-то нет. Который может вступить в любой разговор, сесть за любой столик в школьной столовой, прийти на любую вечеринку.

И да, может, он и играет по выходным в «Подземелья и драконы», читает книги с драконами на обложках. И да, он по-детски волновался, собираясь прошлым летом на первую в своей жизни средневековую ярмарку. Он даже надел тунику и, на мой взгляд, выглядел в ней прямо-таки по-рыцарски. Но мне страшно подумать, что сказали бы Майя или ее подруги, если бы увидели те фотографии.