Мы слушали музыку, пили вино и считали снежинки… Мы могли бы заниматься этим вечно, ибо как нам казалось, именно в этом и состояло наше великое предназначение. А этот глупый компьютер, похоже, был иного мнения. Снежная пурга усиливалась, превращаясь в небесную битву снежных воздушных барсов, так что глаза Мурра начинали загораться дьявольским огнем, и он начал мурчать. Мы жили на двести первом этаже. И в тот миг я представлял, что вопреки моим страхам и расписке китайца, мой дракон однажды вырастет, я сяду ему на спину, и мы улетим куда-нибудь далеко от этого города.

***

После шести, я перешел с вина на зеленый чай, а вот Мурр объелся, обпился и дремал. Он не умел разговаривать, а так бы, наверное, поведал в поэтическом слоге о своем мировоззрении. Так, по его мнению, то, что люди обычно называют «чувством меры» он бы назвал не иначе как «трусостью» или «унынием». Я вот не был таким максималистом и гедонистом как он. К тому же надо было начинать подготавливать себя морально к взаимодействию с живым неизвестным мне человеком.

Девушку, с которой я должен был встретиться, звали Анной. Она была студенткой заочного отделения философского социологического института, специализирующегося на исследовании феномена повсеместного нигилизма среди взрослого населения всего земного шара. Пока она училась, она работала в основном на телефоне, звоня «несчастным жертвам» уютно отдыхающим в своих норах и задавая им зловредные глупые вопросики, составленные ее сокурсницами с отделения психоанализа и патологий. Когда же она получит долгожданный диплом, она сможет обрабатывать полученные данные, делать выводы в соответствии с шаблонами написанными докторами наук, и даже показывать их на загадочных сигилах-графиках перед многотысячной аудиторией. В перспективе, когда она наберет авторитет в данной области, она сможет сама писать шаблоны. В этом был смысл ее существования, как я понял, с первых минут нашего разговора. И все было бы в ее жизни хорошо, если бы не «это».

– А какие виды секса вы предпочитаете? – выпалила она, явно устав сдерживаться и лить воду.

– Эммм…. Ну… – Я сразу все понял. Осталось только придумать план побега, а потом сразу же начать искать подходящего юриста. Ибо, компьютер, отвечающий за благополучие граждан, сошел с ума.

Анна закусила губу, нервно дергала ножкой, и судорожно крутила прядь волос, своей изящною ручкою, с шикарным маникюром.

– Ну, я не задумывался над этим никогда, я бы не выделял эту сферу отношений от всего комплекса. Это же сугубо личное дело, двух людей, по-моему… Глупо это обсуждать. – Пробубнил я, и сам понял что осекся.

– Как так? – удивилась она. – Ну, по телевизору и в интернете все только и говорят о сексе! А все ваши устаревшие понятия уже давно не в моде. В моде независимость! – продекламировала она с гордостью, а потом робко опустила глаза в молочный коктейль.

– Независимостью от кого? – недоуменно спросил я. – От тех, кого мы любим?

Она промолчал. Отхлебнула еще немного через трубочку, похлюпывая, а затем, смутившись, спросила:

– Вы что ли совсем телевизор не смотрите и с людьми не общаетесь?

Я понял, что пора делать ход конем. Слава богу, я еще не забыл свою прошлую пассию. Ну, в общем, я ей развернутый ответ и дал, на первый ее вопрос. Рассказал все то, что мы успели опробовать, изучая древнюю рукопись. Даже в красках, рассказал ей, о том единственном случае, когда в «кошачий храм» было позволено привести добермана. А после истории о торжественной клятве, что если кто-то из нас умрет первым, то другой обязан… Анна покраснела, извинилась и отправилась в уборную.