Пока известно одно – никаких конфликтов между бабкой и внуком не было. Материальных претензий родственники двух к другу не имели. По крайней мере, никто об этом не знал – ни близкие, ни сотрудники. Совершенно благополучная семья – ни тебе вызовов милиции, ни судебных тяжб.

Квинт достал огромный носовой платок, снял очки, тщательно вытер лицо. Стюардесса – милая, стройная шатенка – опять разносила напитки. Женщины, сидевшие рядом с Квинтом, взяли себе по порции лимонада. Вспомнив о выдохшемся боржоми, он тоже выбрал лимонад. И не пожалел. Напиток оказался кисло-сладкий, холодный, газированный. Пузырьки так и закололи язык. Теперь Евгений Михайлович широко улыбнулся любезной девушке.

Хоть вентиляция и тянет, от жары мозги киснут. На чём остановился? Ах, да! Первым делом – свидание с задержанной. Та после безудержного веселья впала в депрессию. У неё психологический шок. Как будто, лишившись свободы, бывший главбух Гусева наконец-то поняла, что натворила…

Квинт, рано утром переговоров со своим замом Панкратовым, который до его возвращения вёл дело Гусевой, узнал некоторые детали. Вера Фёдоровна отвечает на вопросы, не замыкается в себе. Особенно охотно общается с врачами и милиционерами, с работниками прокуратуры. Хочет понять, что же с ней произошло той ночью. Отлично – Квинт тоже этого хочет. Вот и поработаем вместе. Одна голова – хорошо. А две, как известно, лучше.

Только одно странно. При амбулаторной экспертизе Гусева признана вменяемой. Никаких отклонений никогда не имела. Конечно, её ждёт стационарная экспертиза в институте Сербского, но это потом. Если вывод врачей подтвердится, с бабушкой придётся разговаривать строже. Не может нормальный человек убить другого, да ещё родного внука, без всяких на то причин. Да ещё незаметно для себя самого!

История, конечно, не новая в практике Квинта. Да и у приятелей-сокурсников такое случалось. Даже на побережье Таганрогского залива, откуда Квинт сейчас и возвращался, закадычный друг не дал ему отдохнуть. Он работал в местном уголовном розыске, а ранее вместе с Евгением кончал юрфак Московского университета. На службе и узнал подробности преступления, совершённого близ Ростова. Оно взбудоражило не только посёлок, где всё произошло; городская общественность тоже гудела, как пчелиный улей.

Неожиданно для себя Квинт, вновь любуясь бескрайней равниной облаков внизу, провёл параллель между этими двумя происшествиями. В Ростове убийцей также оказалась старушка, причём десятью годами старше Гусевой. Ей было восемьдесят. И не внука она зарубила топором, а своего родного сына. Что интересно – все вытаращили глаза семь на восемь. От тихой, безответной, к тому же сильно верующей бабули никто такого зверства не ждал.

Конечно, сынок её сидел четыре раза, но мать всё терпела, прощала, оправдывала. Только вот эту бабушку уже никогда и никому не доведётся допросить. Сразу же после совершения преступления она повесилась.

Квинт повернулся к проходу, скривил липкие от лимонада губы. Он заметил, что трясущегося дедушку снова ведут под руки в туалет. Зачем повезли его самолётом? Перепады давления больному ни к чему. Да ещё, чего доброго, какая-нибудь нестандартная ситуация, «болтанка», воздушная яма, турбулентная зона – и пиши пропало! Впрочем, не его это дело. Обе соседки теперь спали, приоткрыв рты. У той, что сидела в центре, по подбородку размазалась помада. От её синтетической кофты противно воняло потом.

Сегодня Квинт был особенно чувствителен к запахам. Не мешало бы и ему уйти в туалет. Но желанное место оказалось занято ветераном – это во-первых. Во-вторых, не хотелось пробираться между толстыми коленями попутчиц и спинками передних кресел. Он привык работать круглосуточно. Даже когда спал, случалось, находил ответы на интересующие вопросы.