Их класс стал проходным двором. Учителя заскакивали в него на годок и с облегчённым вздохом выскакивали 25 мая. Класс получил в школе недобрую славу неуправляемого. Может, по воспитанной Нонной привычке, а скорее из стратегических соображений они старались держаться спаянно. Во всяком случае, так называемый «Ближний круг». Те, что раньше помогали Нонне в её школьных выкрутасах. Вот и сейчас весело шли по улице, подставляя пушинкам снега разгорячённые лица.

– Понятно, – рассуждал Макс, – что психолога нам заслали. А мы должны использовать его для своих целей.

– Да Паша вообще парень прикольный, – улыбнулся Ник.

Мишаня остановился на углу улицы Пестеля. Ему нужно было поворачивать.

– Вы как хотите, – пробасил этот недорощенный медведь, – а я у отца баксы в кошельке пересчитывать не стану. А вы как хотите. Ну, пока. Дэн, тренер написал – сегодня игра с колледжем. Не опаздывай.

– Да ладно. Наложим «коллекам»…

– Мы – направо, вы – налево. – Князев упражнялся в несмешном остроумии.

Жалкими глазами Компьютерная Мышь следила, как в густеющем снегу скрываются стройные, красивые Макс и Линда. Хоть кино снимай! Откуда такие крутые в нашем городе?! Гека поймал себя на том, что тоже пристально смотрит уходящим вслед. И глаза у него, наверно, такие же жалкие, как у Мыши. Он нахмурился. Отвернулся резко.

– Господи! Как жрать-то хочется! – простонал Водкин. Ему всегда хотелось жрать.

На самом деле никакой он не Водкин, а Петров. Но однажды в недобрый для него час на изо им показали картину Петрова-Водкина. Коня там красного купали или ещё что-то авангардно-противоестественное. Этого никто не запомнил. И как к Петрову вторая часть фамилии художника прилипла – тоже в Лету кануло. Да он не обижался. Или делал вид, что ему всё по фигу. Водкин парень себе на уме.

– Пока, – пропищала Компьютерная Мышь.

На неё никто не обратил внимания. Она суетливо юркнула в белёсую муть, и о ней тут же забыли.

Паша не обманул. Когда прозвенел звонок, призывающий на очередную порцию сорокапятиминутной тягомотины, он нарисовался перед дверью кабинета и сказал литераторше с доброй улыбкой сердечного человека:

– А я к вам на урок. Разрешите поприсутствовать.

Мымра смотрела на него каменно-свысока. То есть она вряд ли была выше психолога в честном споре, но каблуки и какая-то напряжённость в спине делали её монументальнее.

10-й «Б» с интересом наблюдал разворачивающуюся комедию. Психолог продолжал улыбаться, но уже не дедморозовской улыбкой, просто благожелательно.

– Я попросил разрешение у директора.

Мымра наконец открыла рот:

– А надо было бы сперва попросить у меня.

Класс скривился. Счёт пошёл. Один – ноль в пользу старой карги. Оставалась надежда, что Паша сольёт некорректный ответ директору и Мымра ещё получит своим собственным мячом в лоб. Молодой директор терпеть не мог актов неуважения. Это знали все.

Мымра неохотно посторонилась, и Паша буквально протиснулся в класс. Пристроился на задней парте рядом с Дэном. Как заблудившийся пай-мальчик под крылом у великовозрастного лоботряса. Достал ручку, блокнотик. Обратил к Мымре необыкновенно кроткий и в то же время инквизиторский взгляд. Класс ликовал. Гека заставлял себя сохранять спокойное выражение лица, но и он чувствовал, как в груди у него шевелится то тёмное и скользкое, что росло против родителей. 10-й «Б» ждал.

Мымра казалась спокойной. Своим старушечьим умом она, конечно, ещё не в полной мере осознала масштабы начинаемой кампании. Усталым голосом объявила тему и цели урока. Отвечать домашнее задание вызвала Смирнову. Серая, как серая тройка, Смирнова замычала что-то о князе Андрее.