– Надеюсь, ты не собираешься демонстративно лишаться чувств? Предупреждаю тебя сразу: лучше и не пытайся!

Рэв Торгский подсмеивался надо мной, но глаза оставались колючими, далёкими, равнодушными.

– Конечно, нет, – ответила я, вложив в слова как можно больше достоинства.

– Так у тебя ещё и короткая память? Добавляй: хозяин. И не заставляй меня больше об этом напоминать. Для твоего же блага. Поняла?

Оборотень сказал это тихим голосом, но мне показалось, что от его тембра зазвенели бокалы за стеклянной перегородкой в шкафу у дальней стены.

Мелькнула мысль и дальше продолжить игнорировать его приказ, тем самым, приблизить наказание, а может и смерть – билет от бесчестья. Но инстинкт выживания восставал против подобной выходки: я понимала, что нас просто так не отпустят, не позволят умереть, не выполнив должного.

– Поняла…хозяин, – ответила я, опустив глаза. Мне надо будет всё хорошенько обдумать и расспросить Боану о тех, кто был прислан до меня. В прошлом году или ранее.

– Иди к себе, сегодня не смей спускаться. У меня будут важные гости. И начинай отвыкать от праздности. Ты здесь не только как женщина, но и, главным образом, как служанка.

– Хорошо, хозяин, – безучастно ответила я, глядя в пол. Я больше не чувствовала на себе его взгляда. Решившись посмотреть, поняла, что мужчина отвернулся к приоткрытому окну и делал вид, что меня здесь нет.

Ушла я совсем иной девушкой, чем та, что полчаса назад переступила порог кабинета хозяина дома.

Я чувствовала себя опустошённой, к глазам подступили слёзы. Мир рушился. Да, я представляла, что меня ждут унижения и подчинение, но реальность оказалась жёстче. В ней не было смысла в борьбе и сломленной воле, героизме и самопожертвовании, моя судьба – быть рабыней равнодушного хозяина. Он явно не собирался воспользоваться мной, как женщиной, а значит, моё присутствие в этом доме напрасно. Дальше кухни, комнат для прислуги и гостиной меня не пустят, никакими планами не поделятся.

С одной стороны, это радовало. А с другой… Я чувствовала себя товаром не первого сорта, который приобретают из жалости или чтобы отвязаться от навязчивого продавца. Дома поклонники осыпали меня комплиментами и восхищались красотой волос, которые так оттеняли белоснежный тон кожи, походкой и горделивой осанкой.

Здесь же мне дали понять, что я недостойная, из варварского племени с отсталыми обычаями и верованиями. Конечно, людоволки более развиты в плане всяких бытовых мелочей. У них даже есть постоянный доступ к воде, которую не надо греть перед купанием. Но это не значит, что наша магия и алтарные камни – пережиток бессильного прошлого. И я собиралась в скором времени это доказать. Ему и, прежде всего, себе самой.

Рэв стоял у окна, подставив разгоряченное лицо вечернему ветру, и злился. Подобное чувство он уже испытывал. Давно, будучи молодым волком, он как-то раз долго преследовал крупного оленя и в конце концов загнал обезумевшую жертву до белой пены. Олень упал замертво, украв у охотника чувство полной победы.

Сейчас Рэв злился на Ясмину, занимавшуюся распределением вновь прибывших девушек. Это она сладкоголосыми речами уговорила его пойти навстречу Совету Стаи и явиться на отбор в этом году. Как-то же до этого обходились без его присутствия?

Злился волк и на выбранную девушку, которую вынужденно ввёл в свой дом. Она раздражала его высокомерными речами и пафосными глупостями. А сколько гордости во взгляде, такая спину гнуть не станет, пока не запугаешь! Словно правда была на её стороне. Можно подумать, она приехала сюда как хозяйка или уважаемая гостья! От этой девчонки, державшейся со спокойным достоинством королевы, жди неприятностей и склок в собственном доме.