Только вот даже выйти не успела, как он меня остановил и, сдёрнув с себя вчерашний повязанный вокруг бёдер халат, протянул его мне. Вроде как – вот, забирай, мне от тебя даже этого не надо. Маленький, обиженный мальчик.

Я покачала головой и бросила тряпку в корзину для грязного белья неподалёку, а затем заперла его, бросив последний взгляд на обнажённую, бугрящуюся мышцами спину, и таки отправилась туда, куда собиралась изначально, стараясь больше не думать о нём.

Весь день носилась по центру, потому к вечеру ног уже не чувствовала. Хоть меняй привычные шпильки на тапочки. Но мне казалось важным выглядеть строго и собранно. Так проще было не показывать свои слабости и держать всех на расстоянии. Почти всех…

Элика спокойно вошла в мой кабинет, постучавшись лишь формально, и тут же уселась с ногами в глубокое кресло, сладко потягиваясь. Я покачала головой. Но промолчала. Опять ей в голову ударил наш эксперимент. Можно простить.

– Ты вчера сказала переселить меня в загородный дом прайда, – начала она, рассматривая свой маникюр.

– Сказала. Он лучше охраняется.

– Значит… и про эксперимент рассказала? – она бросила на меня быстрый взгляд.

– Эрнард не выгонит тебя, – сразу решила развеять её опасения.

– На его месте я бы выгнала.

– Поэтому он на своём месте, а ты на своём.

– На меня только перестали смотреть как на шлюху… Если он разозлится…

– Он не разозлится. Я взяла ответственность на себя.

Мне хотелось прогнать её и побыть одной. Но я прекрасно понимала её переживания: после того, как глава прайда разорвал с ней личные отношения, а как я поняла, она ему там ещё и что-то высказала, Элика боялась потерять место в центре и считала, что в угоду паре, Эрнард может от неё избавиться насовсем. Она отказывалась видеть, что он – не эмоциональный мальчишка, идущий на поводу у обид, как некоторые, и прежде, чем принимать решения, взвешивает их, думая не только о себе, но и о бывших подопытных, о центре, о прайде… Мне вот тоже уже отвесил «благодарность» за такую подставу. Но не прогнал. Её и подавно прогонять не станет.

– Ладно, – протянула она и грациозно поднялась, подходя к окну. – Вообще я зашла спросить про того, кто вчера разворотил камеру.

– Что спросить?

– Ну, с чего такое буйство?

– А почему ты вообще им интересуешься?

Элика закатила глаза:

– Просто. Жалко его.

– Тебе к нему даже подходить запрещено, ясно?

Она как-то странно отвела взгляд.

– Ты к нему уже подходила, да? – я тоже поднялась.

– Что ты с ним сделала? – кошка, кажется, напрочь теряла ощущение границ.

Но выяснить, что он один может выдержать нашу с ней общую теперь особенность, можно было только одним способом… И почему-то мысль, что она тоже могла ему понравиться, неприятно царапнула. Хотя никогда в жизни я не испытывала чувство ревности.

Нависшую над ней угрозу, Элика поняла сразу же. И мигом отскочила к двери. Всё же кошачья чуйка заработала наконец, только недостаточно. Выйти же ума не хватило, как и прекратить этот разговор. Или любопытство пересилило доводы разума.

– Подойдёшь к нему снова, я больше не дам тебе инъекций, – произнесла холодно, как умела, лишь бы скрыть неприятные ощущения внутри.

Знала ведь, что моя кровь вызывает зависимость. Поэтому и нужно было, чтобы она согласилась добровольно это терпеть. Заставлять кого-то мучиться из-за необходимости соблюдать график, было бы слишком жестоко. Потому и была к ней всё время снисходительна. Но сейчас она меня почти вывела – раз. А два – если он начнёт реагировать на неё, как на меня, весь план полетит к дьяволу.

– Стерва, – отозвалась Элика спокойно без капли злости. – Просто признайся, что он тебе тоже понравился, вот ты его и привязала к себе.