– Стоп. Вы не рассказали, кто его ударил. Вы видели этого человека?

– Нет, не видела. Я видела только руку. Кто-то просунул руку в дверь или окно, схватил его за голову и стукнул. Больше я ничего не видела. Я думала о том, как спастись.

– Но когда вы выскочили из машины, вы должны были увидеть, кто это был?

– Было темно. Я побежала вперед, а он, может быть, пошел назад,– с вдохновением сочиняла Олеся.– В общем, я ничего не видела. Мне было страшно, и я неслась вперед.

– Но разве вам было не интересно, кто вас спас?

– Нет. Я так обрадовалась, что свободна! Я сразу воспользовалась моментом. Мне некогда было думать.

– Очень странно,– пробормотал недоверчиво следователь.– И он ничего не сказал?

– Я не слышала ни слова.

– Кто вас подвез?

– Я не знаю. Какой-то пожилой мужчина. Он спросил: «До Подольска?», я ответила, что «да». Села и мы поехали. Я вся тряслась от страха. Я даже лица его не помню.

– Где он вас высадил?

– Да на шоссе, в город он не заезжал. Я потом сама добиралась.

– Вы разговаривали по дороге?

– Он спросил, что я делала посреди трассы. Я ответила, что поругалась с парнем, и он высадил меня.

– Почему вы не заявили о нападении?

– На меня или на начальника?– деловито спросила Олеся.

– Хоть на кого.

– Со мной ничего не случилось, кто бы мне поверил. А про начальника я вообще не думала. То есть, я думала, что так ему и надо. Но я не знала, что он потом попадет в больницу. Если бы знала, то вызвала бы «скорую». Я не сомневалась, что он очухался и уехал домой. Я боялась встретить его в городе, когда шла домой. А что с ним? В какой он больнице?

– Его увезли в Москву. У него трещина лобной кости и ушиб головного мозга. А также ему сломали нос. И сейчас он в реанимации.

– Вот это да,– посочувствовала Олеся.– Мне жаль, что его так… Хотя, не знаю. Если бы его не стукнули, он бы изнасиловал меня. Мне жалеть не о чем.

– Хорошо, Олеся Владимировна. Вот моя визитка, я свяжусь с вами. Нам придется еще побеседовать. А, кстати, почему вы уехали от подруги так рано?

– Это личные обстоятельства, они никого не касаются.

– Ошибаетесь. В моем деле важны всякие обстоятельства. Ответьте на вопрос, облегчите мне задачу.

– Я поехала на дачу к одному знакомому, потому что подозревала его в неверности. Мне хотелось застукать их на месте.

– И как, получилось?

– Нет. Я ошиблась. Он был там один.

– Позвольте узнать имя вашего знакомого?

– Зачем? Он не имеет никакого отношения к делу. Это моя личная жизнь,– сердилась Олеся.

– Очень часто решение моих дел проистекает из личной жизни подозреваемых,– спокойно ответил следователь.

– Я что, подозреваемая?– возмутилась Олеся.– На каком основании?

– Все, кто был в этот вечер с господином Ремейко, находятся под следствием.

– Какая чушь! Вы что, не слышали, что я вам рассказывала? Он напал на меня, он хотел меня изнасиловать, а вы его защищаете.

– Я никого не защищаю, я не адвокат. Я ищу виновных в избиении господина Ремейко. А суд уже будет решать, кто виновен. Итак, сообщите мне имя и фамилию вашего знакомого.

– А если я не скажу?

– Я все равно узнаю, и выглядеть это будет уже по-другому. Со следствием нужно сотрудничать. Я знаю, что сегодня вы были в Дубровицах. Итак?

– Ладно. Вернер Сергей Александрович.

– У вас есть номер его телефона?

– Я его не помню наизусть. Узнайте сами.

– Я конечно, узнаю. Очень прискорбно, что вы так относитесь к следствию, Олеся Владимировна.

– А вы не понимаете, что некоторые люди, как он и Алина, не имеют никакого отношения к тому происшествию. Нечего зря беспокоить их. Это личная жизнь, в нее нельзя вмешиваться. Вот, как я к этому отношусь!