Яркая, сочная листва, даже возле обочины, где обычно уже ко второму месяцу лета трава и листья имеют характерный серый цвет от слоя пыли и грязи. Сама же дорога за прошедшие два года во многих местах заросла травой и молодыми проростками кустов или деревьев. Словно природа, избавившись от двуногого угнетателя, старалась как можно быстрее и яростнее расколоть асфальтовые кандалы.

Первое время вдоль обочин еще попадались оставленные людьми транспортные средства. С открытыми дверями, покрытые пылью и опавшей листвой, осевшие на спущенных колесах. Стоявшие здесь со времен первых попыток проникнуть на территорию изменившегося физического пространства. В те дни их еще оттаскивали в сторону, оставляя центральную часть проезда свободной.

Вскоре велосипедный отряд поравнялся со стоящей посреди дороги машиной, ознаменовавшей собой барьер, за которым человечество сдалось. Дальше начиналось другое царство.

Двигались в среднем темпе, преодолев за два часа порядка двадцати пяти километров.

Попавшийся первым на пути следования поселок Мозындор оказался пуст. Ни одного из зарегистрированных тут ранее девятиста жителей найти не удалось.

Собственно говоря, на такую удачу особо никто и не рассчитывал.

Следующие два часа молча крутили педали, обшаривая окружающую природу глазами. Через тридцать километров добрались до поселения Ёдва, также оказавшегося пустым.

– Двигаемся дальше. Судя по карте, впереди еще Междуреченск и за ним более крупный Усогорск. В нем с девятнадцатого года зарегистрировано пять тысяч жителей. Может, кто-то из них еще бродит там.

Продолжили путь, останавливаясь дважды на вынужденный ремонт. У одного из велосипедов оказалась пробита шина. Во втором случае пришлось ставить на место колесо, начавшее выдавать «восьмерку». К счастью, более серьезных поломок со старыми механизмами не случилось, и еще через полтора часа группа достигла Междуреченска.

– Надо искать дальше, – резюмировал майор после осмотра пустого поселка и короткого отдыха. – Судя по карте, еще плюс тридцать километров. Это около двух часов езды. К тому времени стемнеет, ничего видно не будет. Огонь, говорят, может привлечь что-то пострашнее мертвых жителей деревни. Так что слушай команду: ночуем здесь. Ищем большой дом и отдыхаем. Выдвигаемся завтра с рассветом.

Подходящее здание нашлось на Интернациональной улице. Бывший детский сад.

Перекусили всухомятку, выставили караул, после чего повалились спать в одной из комнат, на снятые с детских кроватей матрасы. По проверенному совету проходников первый из стоявших в карауле солдат поставил рядом с собой маленький приемник и вывернул ручку громкости.

– …А часы на стене зашипели, захрипели все громче и громче, но никак не могли пробить двенадцать. Мари глянула туда: большая золоченая сова, сидевшая на часах, свесила крылья, заслонила ими часы и вытянула вперед противную кошачью голову с кривым клювом. Часы хрипели громче и громче, и Мари явственно расслышала:

– Тик-и-так, тик-и-так! Не хрипите громко так! Слышит все король мышиный. Трик-и-трак, бум-бум! Ну, часы, напев старинный! Трик-и-трак, бум-бум! Ну, пробей, пробей, звонок: королю подходит срок!

И – «бим-бом, бим-бом!» – часы глухо и хрипло пробили двенадцать ударов. Мари струсила и чуть не убежала со страху, но тут же увидела, что на часах вместо совы сидит крестный Дроссельмейер, свесив полы своего желтого сюртука по обеим сторонам, словно крылья. Она собралась с духом и громко крикнула плаксивым голосом:

– Крестный, послушай, крестный, зачем ты туда забрался? Слезай вниз и не пугай меня, гадкий крестный!