– А Вы, Ваше Императорское Величество как тут оказались?

– Его Императорское Величество Александр Первый Благословенный,[20] умер в Таганроге, – c печалью ответил больной, – а тут проходит лечение, смиренный старец Федор Кузьмич,[21]

Укоризненно заметил Пушкину:

– Вы очень рассеяны и забыли взять хлеб,

Пушкин взял два кусочка хлеба. Один белый, второй серый. Хлеб был свежим.

– А вы заметили господа-товарищи, – заговорил стоявший за Пушкиным в очереди на раздачу пищи больной, – как только Аракчеев[22] уходит на больничный, а его заменяет Александр Благословенный, порции как по волшебству становятся больше, а столовая чище,

и смеясь добавил:

– Этак я монархистом стану!

– Господин Гриневицкий![23] – вспыхнул раздатчик пищи, смиренный старец Федор Кузьмич, – Избавьте меня от ваших замечаний, а то я, чтобы самолично вас не задушить, санитаров позову и им будучи в смирительной рубашке вы объясните свою мотивацию по цареубийству,

– Сатрап, – испуганным шепотом сказал больной и заткнулся.

– Аракчеевым прозвали нашего санитара, – пояснил Пушкину мигом успокоившийся раздатчик пищи, – он частенько уходит в запой, ему оформляют больничный и мы все надеемся, что скоро он тут поселиться окончательно. А сэкономленной больничной пищей и пищевыми отходами он кормит свиней, у него свой свинарник,

В миру бывший императором, Александр Первый недобро оскалился и шепотом:

– Но это не свиньи, это нераскаявшиеся души, ставшие бесами, наш Повелитель держит их в таком состоянии, чтобы каждый видел, что может ждать его если не покаешься в своих грехах,

– Федор Кузьмич, – строго обратился к раздатчику пищи, господин Столыпин, – прошу Вас прекратить болтовню и не забывать, что ещё не все больные получили положенное от казны пищевое довольствие.

Пушкин отошел от окна выдачи пищи и за столом с удовольствие и большим аппетитом скушал больничный обед.

– Если хотите добавки, – шепнул ему Александр Благословенный, когда Пушкин отнес грязную посуду к мойке, – то приходите после того как я развезу питание по закрытым палатам. Многие больные там в период лечения нейролептиками часто отказываются от приема пищи. Этой едой, я охотно поделюсь с вами.

– Благодарю, – не отказался от монаршей милости удивленный и исхудавший поэт, организм которого настойчиво требовал дополнительного питания.

– Даже тут всюду коррупция и протекция, а простому человеку никогда досыта поесть не дадут, – желчно заявил услышавший шепот раздатчика пищи, больной имени которого Пушкин не знал, – надо об этом сообщить Повелителю,

– Полноте голубчик, – ласково сказал Федор Кузьмич борцу за еду и справедливость, – приходите и вы, телесной пищи хватит,

А Пушкину представил больного:

– Это господин Ржевский,

Пушкин кивнул больному,

– Совсем другое дело, – облизнул губы Ржевский и по-свойски, как соучастнику преступного сообщества, подмигнул Пушкину.

И Александр Сергеевич с помощью доппайка полученного от Федора Кузьмича, он же Александр Благословенный, он же больной психоневрологического диспансера, набирался сил, чтобы выйти в жестокий волшебный мир Лукоморья, сразить Черномора и освободить от злых чар Наташу.

Но все равно его меланхолично и неотвратимо давил «сплин». За время пребывания в палате он не смог написать и строчки, а рисунки напоминали детские «каляки, маляки».

Наблюдавший за его состоянием психиатр Тургенев был чуточку разочарован. Понять кто этот больной: Пушкин попавший в третье тысячелетие через интертемпоральный[24] портал или действительно человек под влиянием стресса лишившийся рассудка, психиатр понять пока не мог. О если бы Пушкин хоть что-то написал старым стилем, то проведя почерковедческую экспертизу можно было установить личность автора. А тут изволили видеть, вместо этого «каляки, маляки»